Марк Твен и мысленная телеграфия

Автор: Шантел Таттоли (Chantel Tattoli)

В феврале, в нашем семейном групповом чате брат написал маме, что ему очень хочется сэндвича с ее фирменным яичным салатом. «Так странно, – ответила я, – мне тоже два дня назад приснился мамин яичный салат». Прошло уже много лет с тех пор, как я последний раз его ела, но во сне, жуя с хрустом салат, я разгадала мамин секрет – она кладет туда сельдерей. «Мне в голову пришла та же мысль – все дело в сельдерее!» – отозвался Дастин.

А дальше брат написал, что, может, это из-за прохождения химиотерапии, но ему еще так хотелось бы китайской еды и мяса-барбекю, которые мы любили покупать в разных местечках в других штатах. Он на полсекунды опередил мое сообщение о том, как я скучаю по той же самой еде из тех же самых кафе. Мы просто поразились совпадению. Дастин пошутил, что это мой двухмесячный ребенок «подарил нам способность к магии» или пес нашей семьи управляет нашим разумом. «Пределов не существует», – еще сказал он.

Несколько недель спустя брат скончался в двадцать девять лет от осложнений лейкемии. Я, находясь на карантине во Франции, смотрела прямую трансляцию его похорон во Флориде. Расстояние между нами, каким бы ни было огромным, совершенно не ощущалось. Ведь тогда мы ОБА хотели того же яичного салата и вообще не думали, что связь между нами прервется. Горе не только разбивает сердце, но и сильно действует на мозг. Те, кого мы любили, живут в наших сердцах, но мне все больше кажется, что Дастин остается именно в моей голове.

Марк Твен, который не интересовался ни спиритуализмом, ни бессмертием, согласился бы со мной, что братья и сестры могут настраиваться друг на друга. Он однажды написал о своей вере в то, что разум, «все еще обитающий во плоти», способен достигать другого разума на большом отдалении. Полагать так ему позволило одно происшествие весной 1875 года (еще до того, как рыжие волосы Твена поседели). Писатель вспоминал об этом событии как о «самом невероятном, которые только случались со мной».

В то время Твен жил в городе Хартфорд, и однажды ему на почту пришел пухлый конверт. Писатель не стал его вскрывать. «Сейчас произойдет нечто удивительное», – протяжно проговорил он. Твен узнал почерк человека, от которого не было вестей уже одиннадцать лет, но даже не читая письма, понял, что в нем предлагалась идея книги. Разумы этих двух людей вошли «утром второго марта в тесную и кристально четкую связь через три тысячи миль по горам и пустыням». В тот самый день Твен начинал писать свое письмо этому же адресату о той же самой идее. На пришедшее письмо он ответил: «Дорогой Дэн, чудеса будут всегда».

Дэн Де Квилл – псевдоним писателя Уильяма Райта. В 1862 году Твен и Райт устроились на работу в Territorial Enterprise в Вирджиния-Сити, штат Невада, и быстро стали двумя лучшими журналистами в этой самой популярной газете эпохи Серебряной лихорадки. Де Квилл был шестью годами старше двадцатишестилетнего, только вернувшегося с приисков Сэмюэла Клеменса, называвшего себя «Джошем», одним из дюжины разных имен, которые он использовал прежде, чем стать Твеном.

Как упоминал Твен в повести «Налегке», в газете освещались перестрелки, драки, пожары, всякие проделки и «большие надежды». Журналистская культура там также не отличалась благонравием. «Сначала соберите обстоятельства дела, а потом ... можете перевирать их, как пожелаете», – наставлял двадцатичетырехлетний главный редактор. По словам Де Квилла, Твену претили статьи, напичканные «одними сухими фактами», он был асом среди остальных журналистов по части искажения действительности. Для памфлетов и мистификаций он изобретал тщательно продуманные небылицы (сам Де Квилл отдавал предпочтение научным «уткам»). Жители городов, возникших в период экономического подъема, как указывает биограф Марка Твена Гэри Шарнхорст, с большим удовольствием читали не только литературные журналы Harper’s и The Atlantic, Дикенса и Шекспира, но также все то, что относится к информационно-развлекательному жанру. Поговаривали, что владельцы Territorial Enterprise уносили домой дневную выручку в тысячи долларов ведрами.

Де Квилл и Твен «часто разъезжали повсюду в компании друг друга». Они пользовались не только одним письменным столом, но и одной двуспальной кроватью в совместном жилище. «Мы с Марком прекрасно сошлись как соседи по комнате, – вспоминал Де Квилл. – Перед сном мы оба читали и курили в течение одного и того же времени. Если кому-то хотелось есть и он решал отправиться в центр города за устрицами, у другого тут же разыгрывался голод и он присоединялся к вылазке». (Шарнхорст сказал мне, что исследователи, особенно покойный Ларри Берков, крупный специалист по жизни и творчеству Де Квилла и Твена, «решительно отвергли» теорию о том, что репортеры-юмористы были любовниками.)

Писатели вместе вступили в клуб фехтования. Как сообщалось в газете The Gold Hill Daily News, которая частенько описывала их выходки: «Говорят, что наблюдать за схваткой этих двух "петухов" весьма забавно: они иногда бьются на полном серьезе». В апреле 1864 года газета пошутила, что «Дэн Де Квилл и Марк Твен должны в скором времени сочетаться браком». Однако уже в следующем месяце Твен сбежал в Сан-Франциско. Эта крепкая мужская дружба длилась менее двух лет. «Тем не менее, их союз оказался более глубоким и долговременным, чем ранее считалось, – отмечал Ларри Берков. – Ведь они постоянно делились между собой идеями, поэтому у них появился как бы общий котел с историями». Специалиста нисколько не удивляло, что «люди с разумами, столь схожими и созвучными, и после расставания на много лет продолжали иметь мысли и задумки, несущие на себе отпечаток давнего партнера».

Десять лет спустя, в октябре 1874 года в Вирджиния-Сити обнаружили основной серебряный пласт. Жила, которую Де Квилл назвал «Большой бонанзой» стала богатейшим месторождением в истории Америки и позволила получить свыше миллиарда долларов в слитках серебра. В то время Де Квилл все еще работал в газете Territorial Enterprise как эксперт по горно-рудному делу («с любовью к залежам»), и группа магнатов пожелала, чтобы он осветил их разработку «серебряного Эльдорадо». Журналист, уже запойный пьяница, трудившийся на износ за скромную плату и уже сжегший несколько черновых набросков книги, все же решился спросить совета у друга, теперь знаменитого Марка Твена, как бы это «отчудить».

И эврика! Пока Де Квилл писал Твену, сам Твен сделал вывод, что «рынок готов» для «Истории Комстокской жилы со всеми связанными с ней необычными и романтическими происшествиями». Чтобы успешно справиться с подобной книгой, ее автор должен обладать «бойким пером» (игра слов на псевдониме Де Квилл: quill – перо). Твен обрисовал Де Квиллу свой замысел, свел с издателем и принял у себя дома в Хартфорде, чтобы «целым днем корпеть на литературном поприще в одной комнате», посеревшей от сигарного дыма.

В 1878 году Твен упоминал про мысленную телеграфию в своем произведении «Пешком по Европе», но затем перед публикацией все вычеркнул. «Я побоялся, что публика примет это за шутку и отбросит, – говорил он, – в то время как я был искренен». Примерно десять лет спустя Твен писал: «Я попытался прикрыться чужим авторитетом, влиятельным журналом The North American Review, чтобы защитить свою статью от насмешек». Редактор, Лореттас Меткалф, настаивал, чтобы Твен подписался своим именем, но тот считал, его прошлые двусмысленные высказывания подорвали людское доверие и к рассказу не отнесутся всерьез, «черт возьми»: «Вот поэтому автором я и указал некую мисс, нельзя же было печатать анонимную статью». Только в декабре 1891 года, через шестнадцать лет после получения письма от Де Квилла, Твен открыто признался в своей уверенности, что случаи, подобные нашему с яичным салатом, вовсе не простые совпадения.

«И самое удивительное, – писал он в статье "Мысленная телеграфия. Рукопись с историей", – когда письма "пересекаются" друг с другом, мы всегда считаем это обычнейшей, житейской случайностью. А ведь слово "случайность" здесь не совсем подходит». Твен ранее в своих работах уже предполагал существование «контакта между двумя разумами» на основе «более тонкой и трудно уловимой формы электричества», которую изобретателям нужно научиться использовать в аппарате под названием «френофон», передающем мысли на расстоянии. «Мы бы тогда смогли бы сказать: "Соедините меня с мозгом шефа полиции Пекина"».

Несколько лет спустя Твен на страницах журнала Harper’s вернулся к теме мысленной телеграфии с новой порцией затейливых примеров. Один раз они со своим другом Джозефом Твичеллом собрались навестить дочь последнего, учащуюся в пансионе и для которой писатель был как дядя. Во время поездки Твен рассказал другу об одной встрече в Милане некоторое время назад, с солдатом, находящимся в отпуске. Лейтенант Х. объяснил, что они раньше уже виделись, когда он еще состоял кадетом в академии Вест-Пойнт и Твен и Твичелл ее посетили. Также он рассказал, что затерял свое аккредитивное письмо и совершенно незнакомая семейная пара американцев с дочерьми одолжила ему денег на оплату гостиницы. Теперь он идет к ним отдать долг. Твен пошел с лейтенантом за компанию. «Меня представили родителям и молодым леди. Потом мы расстались, и я больше никогда ни лейтенанта, ни семейство не ви..», – Твен не успел договорить: трамвай, в котором ехали друзья, подошел к остановке. В школе мисс Портер из толпы учениц к Твичеллу подошла одна девочка, поздоровалась и сказала, что она подруга его дочери. Затем она повернулась к Твену: «Я бы и вам хотела пожать руку, мистер Клеменс. Вы меня, наверное, не помните, но нас знакомил лейтенант Х. два с половиной года назад в миланской галерее».

Когда я спросила, не может ли быть так, что рассказы о мысленной телеграфии стали еще одним розыгрышем, подобным тем, что писатель проделывал во время своей жизни в западных штатах, Шарнхорст ответил: «Я толком не знаю, как относиться к парапсихологическим заявлениям Твена, но, думаю, он не шутил».

«И все-таки это по сути совпадения, – заявил по телефону Кевин Мак Доннелл, торговец редкими книгами, специалист по творчеству Марка Твена и владелец самой большой частной коллекции относящихся к писателю материалов, включающую девять тысяч первых изданий, писем и рукописей. – Твен за всю жизнь послал не менее пятидесяти тысяч писем и был необычайно общительными человеком, который вечно куда-то ездил. Естественно, что темы его писем "пересекались" с темами писем других людей и он постоянно с кем-то сталкивался на улицах».

Некоторые детали истории о книге «Большая Бонанза» так, как их представил Твен, не подтверждаются. Сохранилась копия его обратного письма Де Квиллу. Даты в нем отличаются. Твен пишет другу, что, когда пришла почта, с ним рядом была жена Ливи, в журнальной же статье свидетелем назван другой родственник. Однако это мелочи. Гораздо серьезнее ложное утверждение, что он «не виделся с Де Квиллом и едва о нем вспоминал в течение одиннадцати лет» и вообще не знал, жив ли его друг. По словам Мак Доннелла: «Это обман. Твен прекрасно умел создавать шумиху и усиливать интригу». В марте 1869 года Твен писал Де Квиллу, что собирается жениться. После даже послал извещение о свадьбе, написанное специально для друга с только им двоим понятными шутками: «Старина Дэн, мой сосед по комнате, которого я третировал (и который таскал пироги у миссис Фитч и дрова у Даггетта)».

Все же возможные преувеличения не отвергают честности в других аспектах. «Мысленная телеграфия для Твена – это что-то вроде умственного упражнения, литературного приема, она прекрасно резонирует с его открытостью всему новому», – считает Мак Доннелл, ссылаясь на последний роман писателя «Личные воспоминания о Жанне д’Арк». «Твен нисколько не сомневается в ее видениях», – отмечает он.

В 1882 году в Лондоне было основано «Общество психических исследований» с целью изучения «без предвзятости» паранормальных явлений, с которыми сталкиваются люди. Его члены стремились доказать существование передачи мысли на расстоянии, и в том же году один из них придумал термин «телепатия». Твен, присоединившийся к обществу два года спустя, рассказал его сооснователю, что был уверен в возможности связи двух разумов со времен книги «Большая бонанза». Он признался, что когда ему приходит в голову войти мысленно с кем-то в контакт, он чувствует себя «всего лишь секретарем, пишущим под диктовку», поскольку ему кажется, что тот другой человек уже ему что-то послал. До конца своей жизни Твен продолжал отмечать странности, связанные с телепатией.

В 1907 году, за три года до смерти от сердечного приступа, он писал, что «фантазии, идеи, фразы, параграфы, главы и даже целые книги» могут переноситься из мозга в мозг. «Какие-то идеи возникают в моей голове, но большинство приходят ко мне из чужой», – признавался Твен. И подобный невольный плагиат его беспокоил. В ноябре 1907 года он узнал о новом произведении Джорджа Бернарда Шоу, которое перекликалось как по стилю, так и по содержанию с его, написанным семнадцатью годами ранее. Сочинение Твена, «забавное и даже вычурное на грани приличия», осталось никем не прочитанным, потому что жена Ливи запретила его публикацию. Писатель сделал вывод, что «господин Шоу, должно быть, взял эту историю из моей головы...»

Твен не был так уж далек от истины, когда со всей серьезностью рассуждал о мысленной телеграфии. Он ведь предугадал появление нейро-компьютерного интерфейса. Прошлой осенью система под названием BrainNet – френофон своего рода – позволила трем людям, находящимся в разных комнатах, вместе играть в Тетрис только при помощи мозговой активности. В телефонном разговоре Шантел Прат, нейробиолог и одна из разработчиков BrainNet, сказала: «Я сейчас вам поведаю о настоящей научной фантастике». Прибор в системе BrainNet расшифровывает мозговую активность одного человека, зафиксированную с использованием электроэнцефалографического (ЭЭГ) шлема. Потом компьютерная программа перерабатывает полученные данные для другого человека. «Все очень напоминает действие микрофона, – объясняет Прат. – Электрод на голове улавливает электрические сигналы внутри нее и передает их во внешнюю среду. И мы можем записать – и записываем – то, что происходит в мозге, за его пределами». Я спросила про то, как далеко могут распространятся мозговые волны: на сантиметры, метры или, может, на длину футбольного поля? Прат не смогла точно ответить. Но все равно это явно не расстояния через горы, пустыни и океаны.

По утверждению исследовательницы: «Большинство наших мыслей передаются на частоте от 40 до 200 Гц. Наш мозг похож на радио, у излучаемых им волн разные частоты, некоторые могут иметь частоту даже от 2 до 7 Гц. Такие низкочастотные волны обладают большей длиной». Специалисты, изучающие нейросемасиологию в университете Карнеги-Меллона, способны распознавать слова и даже предложения в мозговых волнах, но Прат подчеркивает, что расшифровка идет гораздо успешнее, чем само кодирование. Она говорит: «Когда мы вносим в мозг информацию, это сравнимо по эффективности с ударом кувалды, то есть мы можем заставить человека пошевелить пальцем, но вложить ему в мозг идею не можем». Тем не менее, Прат высоко оценила представления Марка Твена о телепатии.

В нынешнем мире социальной дистанции и прервавшейся связи с братом мне осталось только вспоминать о его представлениях о многообразии человеческих контактов. Люди действительно могут приходить нам в голову. Когда мы знаем, что они где-то там думают о нас, а мы в свою очередь думаем о них, мы так ясно сознаем правдивость сказанного Марком Твеном Де Квиллу: «Людское взаимопонимание может преодолевать любые дистанции».

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ