Время историй: пять детских книжек, которые должен прочесть каждый взрослый

Автор: Кэтрин Ранделл

Я писала книги для детей более десяти лет, но до сих пор не решила, как их позиционировать, настолько они неуловимые, разнообразные и подвижные. Единственное, что я могу утверждать наверняка, так это то, что они не только для детей. Когда я пишу книгу, я делаю это для двух людей: себя в возрасте двенадцати лет и себя сегодняшней, и книга должна удовлетворять оба этих разных, но глубоко связанных между собой запроса.

Двенадцатилетняя часть меня жаждет независимости, опасности, справедливости, сытости и атмосферности, которая бы поглотила всю меня. Взрослая часть меня хочет все то же самое, и вдобавок ощущения страха, любви, неудачи. Так что я всегда стараюсь (хоть и не всегда успешно) как можно более лаконично донести мои сокровенные чаяния так, чтобы дети познакомились, а взрослые припомнили эти ощущения.

Сущая правда, что тот, кто пишет для детей, пытается подготовить их ко взрослой жизни. А еще, вероятно, он тайком пытается помочь и взрослым пережить горе или вынужденные компромиссы, которые несет им сама жизнь, пытается напомнить им, что всегда были и будут простые истины, к которым можно вернуться в любой момент жизни.

Когда вы читаете детскую книгу, у вас есть шанс снова побыть ребенком: вернуться в то время, когда открытия сопровождали каждый ваш день, мир казался необъятным, воображение – бесконечным, и была вера во что-то большее. Но воображение и сейчас не существует выборочно: оно лежит в основе всего; оно – это нечто, открывающее мир с разных сторон; оно предшествует самой любви. Для этого нам нужны книги, написанные специально, чтобы вдохновить ум и сердце, то есть книги для детей. Детская литература требует высокой концентрации чувств, лучшие ее образцы передают надежду, голод, страх и радость в их самых чистых архетипических формах. Детские книги все равно что литературная водка.

Детские книги говорили и до сих пор говорят со мной на языке надежды. Они говорят мне: эй, вот так вот выглядит храбрость. А это вот щедрость. Волшебники, короли из мира животных и говорящие пауки рассказывают о том, что мир полон людей, которые шутят, много работают и стойко переносят свои невзгоды. Книги для детей говорят: мир огромен. Надежда в нем имеет смысл, храбрость что-то да значит, остроумие, эмпатия, любовь что-то значат. Это может быть правдой, а может ею и не быть. Но мне хочется в это верить.

Уистен Хью Оден в эссе о Льюисе Кэрролле писал:

Есть хорошие книги, которые предназначены только для взрослых, потому что их понимание предполагает взрослый опыт, но нет хороших книг, предназначенных только для детей. Я бы не советовал взрослым читать исключительно детскую литературу. Просто в жизни бывают такие моменты, когда это единственное, что может им помочь.

Серия книг о медвежонке Паддингтоне Майкла Бонда

Самая очевидная и яркая мысль историй о медвежонке Паддингтоне – это идея об убежище. Паддингтон стучится в нашу дверь, не имея за душой ничего, кроме себя и своей замечательной шляпы, и мы должны впустить его. Мы должны любить его за то, что он есть, и Бонд повторяет нам вслед за Уильямом Блейком , что свято все, что живет.

Но есть кое-что еще: я думаю, что для Бонда сама структура – это метафора, его истории можно читать как притчи. В каждой истории с Паддингтоном приключается неудача: вот Паддингтон роняет бутерброд, человек на нем поскальзывается. Катастрофа! Но тут оказывается, что этот человек – грабитель, а к ногам Паддингтона вываливается награбленное. Победа! Книга так показывает нам, что если уменьшить масштаб катастрофы, то мы увидим, что катастрофа – это кирпичик в созидании чего-то хорошего. Колоссальная центральная истина Бонда, вкрапленная в структуру историй, какими бы маленькими они ни были, гласит, что больше, чем хаос мира, его чудеса. Паддингтон просит нас поверить в неизменное благородство мира хотя бы на краткий миг длиною в одну книгу. Эти книги словно кислород для вечно сомневающихся людей вроде меня.

Трилогия «Темные начала» Филип Пулман

Героиня Пулмана Лира, одна из лучших героинь, когда-либо написанных, умная, верная и свободолюбивая девочка, отправляется в подземный мир. Она встречает гарпий, охраняющих царство мертвых, она лжет и говорит им то, что, по ее мнению, те хотят услышать. Гарпии бросаются на нее и царапают ее голову своими когтями. И тогда вместо этого она рассказывает свою собственную историю: о боли, потере, надежде и отвращении, любви и совершенных ошибках. Гарпии слушают. Друг Лиры спрашивает, почему они не напали на нее на этот раз.

Потому что это было правдой, – сказала гарпия Нет-имени. – Потому что она говорила правду. Потому что это было приятно. Потому что это питало нас. Потому что мы не могли ничего с этим поделать. Потому что это было правдой.

Лира заключает с гарпиями сделку: если душа человека расскажет им свою историю, и они признают ее правдивой, гарпии проведут душу сквозь тьму в иной мир. Неподдельное внимание, открытость навстречу красоте мира – вот что, по мнению Пулмана, требует от нас жизнь. Это роднит его с философией другой моей любимой писательницы Айрис Мердок , которая утверждает, что внимание – есть краеугольный камень любви. Вселенная Пулмана учит нас наблюдать за миром с величайшей осторожностью и любовью. А еще она учит нас рассказывать истории, ведь это самый лучший, и иногда и единственный способ нести в мир правду.

«Там, где живут чудовища» Морис Сендак

Но дикие существа вскричали: «О, пожалуйста, не уходи – мы съедим тебя – мы так любим тебя!»
И Макс сказал им: «Нет!»
Дикие существа взревели ужасным ревом, заскрежетали своими ужасными зубами, закатили ужасные глаза и показали свои ужасные когти, но Макс поднялся на свою лодку и помахал им на прощание.

У этой книги столько же интерпретаций, сколько и людей, прочитавших ее. И ваше восприятие этой книги в тридцать лет будет отличаться от восприятия в три года. Мне кажется, она о свирепости любви, о том, как мы пожираем друг друга, а любовь пожирает нас.

Она также о притягательной странности мира. Макс возвращается домой, где его обед «до сих пор был горячим». Сендак говорил, что его редакторы просили его изменить эту строку, ведь это же совершенно невозможно, пусть обед будет хотя бы «теплым». Сендак говорил:

«Теплый» не обжигает губы. В «горячем» есть что-то опасное… Горячий это как переплет, в который ты можешь попасть. Я отстоял это слово.

Мир, в конце концов, действительно странный. Так что дети тоже заслуживают странных книг.

«Собака и ее мальчик» Евы Ибботсон

В мире, который ценит познание до изнеможения, детская проза своей простотой внушает благоговение. Ева Ибботсон сбежала из Вены в 1934 году после того, как Гитлер объявил творчество ее матери вне закона, творчество Евы от этого вызывает беззастенчивое изумлением самим фактом своего существования. В книге «Собака и ее мальчик» Хэл, ребенок, имеющий все, чего ни пожелает, кроме любви и заботы, выпускает пять собак из жестокого агентства «Удобные зверушки». Он, его друг Пиппа и стайка собак бегут в дом его бабушки и дедушки.

По дороге каждая собака находит свое место: пекинес Ли-Чи, который когда-то защищал монастырь, остался рядом с девочкой из приемной семьи; прирождённый комик пудель Францина отправляется в путь вместе со странствующим цирком. Это история о том, что нельзя останавливаться, когда ищешь близкого человека или свое место в этом мире.

Эта книга, как и многие другие книги Ибботсон, наносят удар по потребительскому образу жизни. Родители заваливают Хэла вещами, будто то «подарочная упаковка от «Хэмли», еще одна от «Хэрродс», но в самом доме нет ни единой живой души». Это удар по обществу потребления, которое грозит нас затопить, и чтобы в нем не утонуть, найдите что-то живое, что вы могли бы любить, неважно человек это или животное, и держитесь за него обеими руками, учит книга. Будьте ближе друг к другу, потому что пластиковый мир холоден и безумен, и только вместе можно выжить.

«Питер Пэн» Барри Д.

Я люблю «Питера Пэна» за то, что он полноценен сам по себе, за то, что не является детской разбавленной версией другого взрослого произведения. Он следует своей собственной дерзкой логике, где Неверленд является местом свободного воображения.

Конечно, Неверленды очень разные. Например, у Джона он был лагуной с пролетающими над ней фламинго, в которого Джон стрелял, а у маленького Майкла был фламинго с пролетающими над ним лагунами.

Я люблю и самого Питера. Питер – это радость, но он также и угроза: он ид и эго, он идет на поводу лишь своих желаний, он темный и капризный. Он – Пан (бог пастушества и скотоводства, плодородия и дикой природы - прим. пер.).

Барри утверждает, что взрослые не могут попасть в Неверленд. Он пишет:

На эти волшебные берега дети играючи выскальзывают из своих лодок. Мы тоже там были когда-то и до сих пор слышим прибой, но больше не можем сойти на берег.

Мы, взрослые, говорит Барри, не можем вернуться к тому же безрассудному и безудержному воображению. Я не согласна, я думаю, что книги пробуждают внутри нас наше буйное и первобытное начало. Мне кажется, с помощью Барри и с тех, кто был до и кто придет после него, у нас есть шанс вернуться к этим берегам.

Должно быть, там есть и другой подтекст. Это Капитан Крюк, он же Джеймс Крюк, старый воспитанник Итонского колледжа. Барри пишет:

Он обучался в известной государственной школе, и ее традиции все еще свисали с него, как старое пальто, с которым трудно расстаться… он все еще держался на прогулке так же неуклюже, как когда-то в школе.

Умирая, Крюк думает о своем детстве, о «поле для игр много лет назад… как он наблюдал игру, забравшись на ту примечательную стену». В театральной версии истории Барри показывает этот момент еще яснее: последние слова Крюка – «Цвети, Итон» или «Пусть Итон процветает!» – девиз школы.

Джеймсу Крюку внушали, что он достоин всего лучшего, и когда он этого не получает, то решает уничтожить Неверленд в надежде, что хаос принесет ему желаемое. Его выдают торчащие волосы, «обрамленное длинными кудрями» лицо, и «он никогда не бывал более зловещим, чем в минуты безукоризненной вежливости, что вероятно говорит о том, что тест на воспитанность им несомненно пройден». Так книга осторожно иронизирует над воспитанниками Итона с их непослушными волосами, ценящими внешний лоск больше чем правду и жаждущими властвовать.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ