Герой, который нам нужен: Киану Ривз разрушает все наши глупые стереотипы

Автор: Марджори Лю

У меня нет истории о Киану. Ничего такого. Но у меня есть история около Киану, может быть, такая же, как у многих из нас, и она начинается с клипа Паулы Абдул в 1991 году. История о парне, встретившем девушку, немного усложнившаяся тем, что у девушки уже есть парень, и он не Киану, и поэтому ему нужно уйти с дороги и умереть. Что он и делает.

Тогда мне было 12 или 13 лет, я смотрела на этого притягательного молодого человека, и помню, как я подумала: «Почему он выглядит таким знакомым?» Не его лицо, которое я узнала по первому фильму о Билле и Теде, а нечто более глубокое, отзывающееся внутри меня странным образом, но не имеющее отношение к влюбленности в парня из музыкального клипа (да, у меня тоже это было, будем же реалистами).

Это было начало 90-х, до потокового вещания и до того, как интернет дал нам youtube, поэтому мне чаще удавалось увидеть падающую звезду, чем это видео, но внезапно настал 1994, я была в кинотеатре и смотрела «Скорость», и я наконец-то все поняла.

Киану не был белым. Он был смешанной расы. Частично азиатской. Прямо как я.

Никто мне об этом не говорил. Но у меня к тому времени была небольшая практика. У меня был радар. Я отчаянно желала найти больше таких, как я, даже если это был секрет, который я никому не рассказывала. И вот был Киану собственной персоной, и да, были Брюс Ли, Брэндон Ли и Нэнси Кван, но Киану стал сюрпризом. Я совершила большую ошибку, которая случается, когда вашему воображению не хватает информации: я думала о Киану, как о белом человеке, из-за ролей, которые он играл. Роли, который ни один американец азиатского происхождения, ни женщина, ни мужчина, не играли в основных фильмах Голливуда. Не на моей подростковой памяти. Он был героем. Он был романтиком. Он был агентом ФБР под прикрытием. Он был оборванцем. К тому времени, как я пошла в колледж, он был выдохшимся футболистом. Он был сыном дьявола. Он был Единственным. Он был всем.

Он также был частично китайцем.

И это много для меня значило.

В «Джоне Уике» есть момент, когда щенок впервые выглянул из переноски, и Джон смотрел на него, после того, как прочитал записку своей жены, и его лицо сморщилось и потекли слезы, и он держит это письмо, будто это единственное, что помогает ему удержаться, на его лице столько горя, что, когда я смотрю этот момент, я вспоминаю все свои потери и мне тоже хочется плакать.

Мы знаем, что произойдет после этого. Щенок убит. Джон потерян. Он ищет мести. Это грязное дело. Безжалостное, беспощадное. Пули никогда не останавливаются, а трупы продолжают копиться. И на это смотришь с большим удовольствием.

Есть еще один момент, примерно на сороковой минуте фильма, когда Джон входит в клуб в подвале Контенинталя, и бармен (одна из трех женщин, кто говорит в фильме, включая мертвую жену) с нежностью говорит: «Я никогда не видела тебя таким. Уязвимым».

Когда последний раз героя боевиков, прямо перед тем, как он убьет множество людей, женщина называла «Уязвимым»? И может ли это быть правдой? Согласно кодексу перформативной мужественности, уязвимый мужчина – женственный мужчина. А также плачущий мужчина. Конечно, плачущие мужчины регулярно появляются в боевиках – как правило, над телом жестоко убитой женщины или ребенка – но эти моменты быстро уравновешиваются немедленным ожесточением, отрицанием горя. Отказ от всего, что закодировано как «слабое».

Джон Уик, с другой стороны, никогда не прекращает скорбеть. Получение отказа от шанса на скорбь – вот что приводит его на самое дно. Его печаль не кончается, а только возрастает, равно как и его мягкость, его уязвимость; это человек, который упорно цепляется за жизнь, чтобы помнить женщину, которую он любил, и которая любила его. И если бы это было только это, только эмоции, этого было бы достаточно – но персонаж идет дальше. Доспехи Джона Уика – не кубики не животе и огромные пушки. Нет никаких фаллических знаков. Нет мускулистых друзей мужского пола.

Нет, когда Джон Уик вступает в бой, он чертовски хорош. Он носит выглаженный, безукоризненно сшитый костюм. Он укладывает волосы. Он идет на бой, вдоволь покрасовавшись перед зеркалом. Но он не такой, как Джеймс Бонд, который, как мы знаем, всегда в поисках секса, чья доминирующая мужественность усиливается благодаря встречам с молодыми женщинами. И не как любой другой герой боевика, чьи друзья-мужчины почти никогда не бывают геями.

Джон Уик эротичен, да; он чувственный. Он и мужчина, и он что-то еще.

Джон Уик, несмотря на все его способности воина и склонность к чудовищному насилию, без стеснения, откровенно, закодирован женственным. Но не в том изнеженном виде, в котором исторически принято изображать азиатских мужчин.

Нет, это мужественность другого рода.

Невозможно понять магическое удовольствие от персонажа, Джона Уика – и фильмов, пространство, через которое он путешествует – не поняв сначала интуитивное удовольствие от Киану Ривза.

Он сам свое собственное пространство, анализируемый незнакомцами, воссозданный незнакомцами, и в течение трех десятилетий фанаты, критики и журналисты, которые ничего не знают о его заманчивой личной жизни, пытаются узнать его личность, сексуальную жизнь и все остальное, прибегая к провокации, выводам и проецированию.

Экзотический, таинственный, загадочный, безжизненный, робот, андрогин. Слова, которые используются, чтобы описывать Киану – так часто, на протяжении стольких лет, что они стали затасканными клише любого разговора о нем. Но то, что не обсуждается в волне мейнстрима – насколько это зачастую расистские описания, особенно касающиеся азиатов американского происхождения и мужественности азиатов. В детстве я, возможно, не сразу поняла расизм в сторону Киану, но это никогда не было секретом для публики. Совсем нет. И люди, намного умнее меня утверждали, что его раса повлияла на то, как критики принимают его и его работу.

(Я к тому, что перестаньте, неужели Киану ведет себя более деревянно, чем Арнольд Шварцнеггер? Он серьезно более угрюм, чем Николас Кейдж? Ты хочешь сказать, что он более таинственный, чем Джаред Лето? Да пошел ты.)

Традиция маргинализации азиатской мужественности длинна и беспощадно однообразна, часто абсурдна, часто гротескна и слишком огромна, чтобы ее можно было охватить в этом ограниченном пространстве. Брюс Ли перевернул все это, предлагая не только альтернативную азиатскую мужественность, но и альтернативную мужественность того времени. В его фильмах мы увидели человека невероятной физической формы и интеллекта, в высшей степени уверенного и компетентного; элегантный, изящный, безусловно, моральный и, несомненно, сексуальный (даже если на экране не было секса). Было ли насилие в его фильмах? Я вас умоляю. Но это было целеустремленно, вдумчиво и в погоне за справедливостью.

Но имейте в виду, что до появления разрушительной силы Брюса Ли в конце 60-х и 70-х годов азиатские персонажи мужского пола обычно изображались белыми актерами, и они почти всегда были ненадежными, бесполыми (или, наоборот, охочими до белых женщин), небольшого роста, тщедушные, иными словами – выхолощенные, и всегда вторичные по отношению к героическому и мужественному белому мужчине.

Никого подобного Брюсу Ли раньше не было, и, хотя нормы мужественности белых мужчин сильно изменились за прошедшие годы, он сильно все изменил и предложил альтернативную реальность азиатским мужчинам и женщинам – и людям других рас.

Киану – это подобная сложная сила. «На гребне волны», «Новые приключения Билла и Теда» и «Мой личный штат Айдахо» вышли в 1991 году – три настолько разных фильма сложно представить. Ярость принятия рискованных решений, которая нисколько не уменьшилась за три десятилетия. И в каждой своей роли Киану нарушает наши ожидания от мужественности. Нарушение не обязательно происходит от персонажей или от того, как они прописаны – оно исходит от того, как он играет их роль.

Этот слегка изумленный взгляд на лице Джона Вика, когда бармен называет его уязвимым – затаившееся, сдержанное горе – является шедевром утонченности. Исполнение Киану роли Джона Уика – вся утонченность, все спокойствие, все молчание, его характер выражен языком противоречивой, изношенной уверенности. Он говорит мало, но имеет ввиду именно то, что говорит. И вы знаете, что именно это он и имеет ввиду. Вы знаете, что он держит свое слово и не лжет. Вы знаете, что он вдумчив и контролирует ситуацию, даже когда он находится в ярости. Вы знаете, у него есть кодекс чести.

Что пугает и завораживает. Потому что встретить такого человека в кино - это все равно, что созерцать какую-то старомодную идеализированную мечту – не только о мужественности, но и о личности.

Я могла бы наслаждаться хаосом старого фильма с Брюсом Уиллисом или Шварценеггером, но в их персонажах, в мужских персонажах, никогда не было того, к чему бы я стремилась (в отличии, скажем, от Бригитт Нильсен в роли Рыжей Сони или Сигурни Уивер в роли Рипли). В типичном боевике я мало что могу для себя найти, как бы забавно это не казалось.

Но не в Джоне Уике.

Брюс Ли, когда играл, не полностью растворялся в своих ролях. Я бы сказала, что и Киану тоже. И это только делает Джона Уика более живым и реальным, ощущающимся как личность. Женщины любят смотреть на Джона Уика – и, как следствие, на Киану Ривза – потому что его мужественность не идет впереди него. Ему это не нужно.

И так со всеми персонажами, которых он сыграл. Как зрителям нам дали все разнообразие человечества, от Скота Фейвора до Джонни Юты, от Теда Логана до Джека Тревена, до Нео, до Джона Уика, и всех остальных, героев и злодеев. Эта мужественность, иногда эксцентричная, иногда жестокая, часто скромная, и столь же часто уязвимая и противоречивая. она не может быть заключена в какие-то рамки.

И она не сильнее, чем человечность персонажей или мужчина, который их играет.

Наша вера в эту человечность имеет значение. Потому что еще одно удовольствие, которое мы получаем от просмотра «Джона Уика», происходит из одного из самых популярных фактов об американцах, прямо из нашей ДНК поселенцев-колонизаторов.

Факт возможности мести.

Принцип око за око всегда был привлекательным, так как это кратчайший путь от медлительности траура к правосудию. Все тела, которые Джон Уик кладет в землю, их можно так же легко представить, как перекладины на кресте его горя, а также примирение с тем, что он потерял.

И все мы также знаем, что справедливость скомпрометирована. Разве так не всегда? Богатые или бедные, белые или коричневые, женщины или мужчины – есть разные наборы судей, в зависимости от того, кто вы, где вы находитесь – кто решает любить вас или ненавидеть вас. Также не могут быть привлечены к суду бесчеловечные схемы нашей системы. Не сегодня, не сейчас.

Джон Уик обходит это. У него есть навыки, связи. Как Вигго Тарасов говорит своему сыну в первом фильме: «Джон – человек целеустремленный, обязательный, волевой… Он придет за тобой. И ты ничего не сделаешь, потому что ты ничего не сможешь сделать».

В этой уверенности в справедливости есть что-то интуитивно приятное – удовлетворяющее потому, что правосудие делается таким персонажем, как Джон Уик, чье непреодолимое насилие окружает личности, которой все еще удается излучать порядочность и ум.

Конечно, нет ничего идеального. Как фильм, «Джон Уик» следует самому старому трюку с использованием мертвой женщины в качестве спускового крючка для приключений мужчины (или в данном случае щенка, который является аватаром мертвой женщины). Это затаскано. Это клише. Если бы мне приходилось пить каждый раз, когда я видела это в фильмах, романах и комиксах, я была бы в могиле. Но этот троп вечен, даже если он затерт, потому что он питает как мужчин, так и женщин; он подходит повествованию, которое мы привыкли желать. Для зрителей мужского и женского пола – нетрадиционной ориентации или натуралов – смерть жены Джона Уика выполняет сексистскую функцию освобождения его от домашних дел, что является смертью приключений (так мне сказали); а для еще более извращенного прочтения мертвая жена также помогает зрителям узнать Джона как верного, любящего человека и нафантазировать отношения с ним (ну вы знаете, после того, как он закончит мстить).

Джон Уик, по крайней мере, боевик, в котором ни намека на сексуальное насилие, только потеря настоящей любви; мир, который продолжает сбрасывать свои слои, раскрывая дразнящие намеки на барочную нео-средневековую готическую основу, которая больше женская, чем мужская, в своей эстетической городской фантазии противопоставленной суровой реальности. Если бы организация «Высокий Стол» была создана для борьбы со сверхъестественным, это вряд ли бы стало неожиданностью; если бы у Джона Уика, несмотря на все избиения, в предках оказался нефилим, я бы не моргнула и глазом. Какую непосильную задачу он бы выполнил, чтобы завоевать свою свободу во имя любви?

Может быть, убил бы дракона голыми руками?

Эта гипнотическая привлекательность в этой прекрасной фигуре, безупречно одетой, с кем случилась настоящая любовь, кто движется через мизансцену, странную и готическую. Также я не могу забыть «танцы» гонконгских фильмов и «Матрицы» и то, как это тоже входит в эту традицию поэтической телесности. Мы не собираемся смотреть на красивые движения Джина Келли или грацию Брюса Ли, но мы включаем фильм с Киану – и смотрим, как он сражается, – и это тоже больше похоже на танец.

Джон Уик, персонаж, возрождает мой оптимизм. Киану Ривз, который его воплощает, делает то же самое.

Киану принимают во внимание, всех его персонажей, которых он играет – и его самого, настолько лично, насколько это возможно. Как и Брюс Ли, он является еще одним азиатско-американским дестабилизатором идеализированных мужественности и белизны. Он красивый, это правда, но за пределами внешности он заставляет нас задуматься о более глубоких качествах мужчин, о том, что привлекательно, что альфа, чему мы хотим доверять – что заставляет нас чувствовать себя в безопасности.

Не желанный, но безопасный.

Это Джеймс Бонд? Или Джон Уик?

И последнее: немного отойдя от темы, но уместное.

Фильм «Прогулка в облаках» вышел через год после «Скорости» – исторический роман в конце Второй мировой войны о молодом солдате по имени Пол Саттон, который вернулся домой в Калифорнию и с нетерпением ждет возможности жить со своей белой женой, которая более-менее забыла о нем, пока его не было. События разворачиваются, и Пол, которого отдали на усыновление в детстве, влюбляется в мексикано-американскую женщину из хорошей семьи, и он становится частью этой семьи.

Киану, конечно, играет роль Пола: тихий, серьезный, порядочный, добрый.

Мне тогда было 17, и, хотя раса Пола никогда не упоминалась, в моей голове этот фильм был – и до сих пор есть – о человеке, брошенном своей матерью из-за смешанной расы, который вырос бедным цветным человеком в Америке, где не было для него места; это фильм о смешанном браке, о поиске любви среди других цветных людей, создании семьи с другими цветными людьми, возвращении домой из огромного одиночества человека смешанной расы в стране, где это было чем-то близким к преступлению.

Все это так откликалось во мне, что, будучи подростком, я не могла это сформулировать. Но это помогло мне подумать о любви. Это помогло мне подумать о любви, которую я желала, которая не была любовью к белому.

Это забавно, размышлять о Джоне Уике, о разных воплощениях Киану Ривза и о том, как важны его многочисленные роли. Мы можем судить о них по обычным показателям – каков успех, коммерчески и критически – но это не имеет значения для меня.

Что важнее, что повлияло на меня сильнее, так это дар выражения, который он дал нам через среду, которую он прошел; да, это была другая мужественность, но также дар быть цветным человеком, быть азиатско-американским человеком смешанной расы, который на протяжении уже более чем 30 лет разрушает белый пейзаж фильма способами, которые редко признавались или ценились. Киану, как правило, упускают из виду, когда в любом разговоре речь заходит об истории американцев азиатского происхождения в Голливуде, его влияние побелело.

Но, возможно, это начало меняться. Его недавнее появление в фильме Netflix «Ты – мое сомнение», в котором он изображает извращенную пародию на себя как романтический интерес персонажа Эли Вонг, вызывает восхищение. Оно выполняет две функции. Во-первых, становится ясно, как фанаты представляют Киану в реальной жизни – не только из-за положительных анекдотических случайных встреч, но также (как мы обсуждали ранее) из-за того, что он излучает в своих разнообразных ролях. Если бы это было не так, то его ход в роли пассивно-агрессивного нарцисса не был бы таким восхитительным и универсальным.

Во-вторых, это явно и явно укрепляет его личность как американца азиатского происхождения. В интервью «People» Эли Вонг заявляет, что «для меня было действительно важно, чтобы все любовные интересы Саши были азиатско-американскими», а в другом интервью «The Atlantic» она добавляет: «Это должен был быть человек с азиатско-американским происхождением, который является отличным актером и который забавен, но также готов высмеять себя… Киану был польщен, что мы вспомнили, что он американец азиатского происхождения».

Черт возьми, да.

Важно то, что мы помним. Его азиатско-американская идентичность имела огромное значение для меня, когда я была подростком, и это важно для меня, как взрослой. Иногда нам нужно видеть себя в незнакомцах, которые рассказывают истории. Иногда нам нужно, чтобы эти незнакомцы раскрыли, через их личность, возможности, которые мы еще не вообразили, возможности, которые не имеют ничего общего – или, может быть, все – с фантастическими рассказами в боевиках, научной фантастике или романе.

Иногда нам нужен Киану.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ