Сэр Артур Конан Дойл – один из создателей легенды о проклятии мумии

Автор книг о Шерлоке Холмсе сформировал представление о Египте как о мрачном и зловещем месте

Автор: Дипсикха Тхакур

  В первый раз (а также и в десятый раз) я читала Собаку Баскервилей на бенгали. В библиотеке рабочего кабинета моего отца в Калькутте был чудесный маленький уголок, полный переводной детективной литературы, и Артур Конан Дойл , который 22 мая 2018 года отпраздновал бы свой 159-й день рождения, был центральным элементом этого маленького укромного уголка. Экземпляр собрания сочинений Артура Конан Дойла был настолько старым, с разорванным корешком, что его нужно было читать как средневековый свиток, иногда держа каждую страницу отдельно, и предварительно убедившись, что под рукой есть хороший, увесистый рулон скотча на случай, если нужно будет срочно подклеить уже пожелтевшие липкую ленту и пластырь. Но, несмотря на это, я как всегда сворачивалась калачиком и продолжала читать и перечитывать «Собаку Баскервилей» с яростной, решительной сосредоточенностью на протяжении всего моего подросткового возраста. Я думаю, что во многих отношениях это вдохновило меня воспринимать мир как место преступления, основываясь на языке и мыслях – способ восприятия, который в конечном итоге привел меня к карьере литературоведа.

  Оглядываясь назад, кажется странным, что мое погружение в детективную литературу произошло через произведения Дойла – и это случилось в начале 2000-х годов в Калькутте, городе, который все еще восстанавливался после двухвековой истории колониального угнетения, ассимиляции и сопротивления. Сам Дойл был убежденным колонизатором и считал, что закат Британской империи никогда не произойдет; и что бы он подумал о молодой темнокожей женщине, зачитывающейся его работами в постколониальной Индии, и даже не на английском языке? Я подозреваю, что он не одобрил бы этого или, по крайней мере, почувствовал бы себя сбитым с толку, хотя, возможно, он бы пришел в восторг от мысли, что местные жители, наконец, стали образованными. Кто знает, что бы подумал этот сварливый старый викторианец?

  Но независимо от того, что колонизаторский склад ума Дойла заставил бы его думать о своих индийских читателях, это не повлияло на то, что они думают о нем. Огромное количество людей в Индии любят его произведения, но не знают о его взглядах на колониализм и империю. В конце концов, серия книг о Шерлоке Холмсе в первую очередь отличается аполитичностью и откровенным рационализмом. Страсть, и особенно страсть к политике любого рода, что любопытно, в его романах отсутствует. Власть в этих историях всегда скрывается за проблемами, требующими решения: принцев шантажируют, статуи Наполеона скрывают драгоценные камни.

  Собственное страстное отношение Дойла к политике и его страстное стремление к иррациональному невозможно обнаружить в рассказах и новеллах о Шерлоке Холмсе. Возможно, именно поэтому эти произведения гораздо более популярны, чем его поздняя, более готическая фантастика, которая полна убеждений и риторики. На самом деле, как отмечает ученый Мартин Кайман, Шерлок Холмс был настолько популярен среди мужчин среднего класса в Викторианскую эпоху именно потому, что эти истории, в отличие от более поздних, «прославляют способность рационализма наполнять материальную часть существования осмысленностью, а также воспевают могущество рациональной личности, что защищает нас от семиотического и морального хаоса».

  И все же, несмотря на это драматическое восхваление рационалистического рассудка, которое будет определять карьеру Артура Конан Дойла, он был гораздо более суеверно мыслящим в поздние годы, чем это предполагал едва скрытый атеизм Шерлока Холмса. Возможно, еще более удивительно, что он был также закоренелым империалистом с ненавистной одержимостью Египтом, страной, которую он посетил только один раз в 1846 году и никогда не возвращался туда снова. Это отсутствие опыта непосредственного познания Египта или его культуры никогда не мешало Дойлу иметь весомое (и, как оказалось, авторитетное) мнение о реликвиях Древнего Египта, которые в большом количестве были обнаружены в конце 1800-х годов благодаря эффективной работе и усилиям английских археологов. В то время как Дойл писал в 1896 году, что он считает египетскую цивилизацию «ничтожной» и «бесцветной», он продолжал восхищаться мумиями, пирамидами и свитками, которые были найдены во время раскопок, и продолжал включать их в качестве реквизита в свою художественную литературу.

   В рассказе Номер 249 , впервые опубликованном в 1894 году, мы находим историю Беллингема, студента Оксфорда, который свободно владеет арабским и древними восточными языками, и чья комната в колледже напоминает скорее «музей, а не кабинет». Самая захватывающая подробность жизни Беллингема – это то, что стоит прямо посередине его кабинета-музея: «страшная, черная и высохшая, похожая на сучковатую обуглившуюся головешку [мумия], была наполовину вынута из футляра, напоминавшая птичью лапу рука лежала на столе». Это классическое готическое описание мумии, которая в рассказе Дойла больше напоминает творение Франкенштейна, нежели древний реликт. Повествование продолжается: «зловещий отзвук одушевленности, искра сознания в маленьких глазах [мумии], прятавшихся в глубоких впадинах».

   Это было не единственное появление враждебных египетских артефактов в произведениях Дойла. Позднее, в 1890 году, он написал Кольцо Тота и опубликовал его в журнале «Корнхилл». Это была еще одна история о египетской реликвии – кольце, которое являлось противоядием. События происходили в парижском Лувре. Здесь важно отметить, что, хотя Дойл и продолжал основывать свои истории на древнеегипетских реликвиях, сам Египет, древний или современный, никогда не играл важной роли в этих историях. Вместо этого в них фигурировал вырванный из естественной среды предмет — похищенная, колонизированная, оскверненная реликвия, как, например, мумия или кольцо, ставшие причиной трагедии, которая затем будет улажена благодаря усилиям и остроумию англичан. Что еще более важно, с легкой руки Дойла Египет стал вечным источником злонамеренности, проблем и кризисов, которые будут непременно предотвращены, но угрожают жизни европейцев в Оксфорде или Париже.

  Единственное художественное произведение Дойла (известное мне), в котором Египет играет роль места, где разворачиваются события — это Трагедия пассажиров «Короско» , написанное в 1898 году. По сюжету, группа европейских и американских туристов, посещающих священные места Нила, похищена безжалостными суданскими повстанцами в пустыне. Как отмечает критик Роджер Лукхерст в своей книге «Проклятие мумии», публикация этой новеллы совпала с периодом, когда генералу британской армии Герберту Китченеру «наконец-то позволили продвинуться в Судан, уничтожив последнюю позицию сил махдистов в битве при Омдурмане, используя превосходство в силе, убив двадцать тысяч человек и казнив раненых после битвы» (Лукхерст, 158). И все же, Дойл озабочен в этой истории исключительно суданским экстремизмом, жестокостью и женоненавистничеством, в то время как ни слова не говорится о столь же устрашающей силе Британской армии в Египте.

   Контекст этой конкретной истории показывает, что вклад Дойла в возрождение викторианской неоготики (1850-1900) совпал с тем, что историк Эрик Хобсбаум назвал «эпохой империи нового типа». В частности, он положил начало традиции изображения Египта в том жанре, который стал известен в Англии как имперская готика. Это была традиция, главной характеристикой которой являлось изображение Британкой империи как места господства внерационального зла и сверхъестественных явлений, которые могли быть побеждены только благодаря изобретательности белых англоговорящих мужчин. Путь исторического развития тех лет делает позицию Дойла еще более выдающейся. В 1882 году Египет потерял свои позиции в качестве хедивата под управлением Османской империи и оказался оккупирован британскими войсками. Он будет пребывать в оккупации вплоть до Суэцкого кризиса в середине двадцатого века. (Это также очень похоже на историю Индии, которой британцы управляли силовым путем после неудавшегося восстания в 1857 году. Она будет существовать как британская колония до 1947 года.) В 1885 году представители не только Англии, но и большей части Европы собрались на Берлинской конференции, чтобы разделить африканский континент на управляемые территории. Больше чем когда-либо идея империи представляла собой установившийся порядок, победу и образ жизни.

  Тем не менее, настало время, когда чувство власти над Египтом у Дойла пошатнулось. Самым известным событием стала таинственная смерть пятого графа Карнарвона, который финансировал и контролировал раскопки гробницы короля Тутанхамона зимой 1922-23 годов. Через несколько дней после окончания раскопок лорда Карнарвона укусил комар в отеле Савой, в котором он остановился в Каире. В рану попала инфекция во время бритья, и в конечном итоге у него началось смертельное заражение крови, и он скончался, прежде чем его можно было доставить в Англию для лечения. Лорд умер пятого апреля 1923 года.

  На следующий день сэр Дойл добрался до Америки, где читал лекции о спиритуализме. К этому моменту писатель был практикующим оккультистом, и журналисты газеты «Экспресс» спросили его о том, как он может прокомментировать таинственную смерть лорда, и Дойл ответил, что «стихийное зло могло вызвать смертельную болезнь лорда Карнарвона». Тем временем газета «Морнинг пост» сообщила, что Дойл считал «опасным для лорда Карнарвона входить в гробницу Тутанхамона из-за оккультных и других потусторонних воздействий». Наряду с известной спиритуалисткой, мадам Блаватской, Дойл был одним из викторианских оккультистов, которые породили легенду о проклятии мумии – использование которой в наши дни является избитым сюжетным ходом в кинематографе и художественной литературе.

  Однако после смерти Дойла его жизнь как писателя и мыслителя перестали связывать с Египтом и египетской готикой. Сегодня мы знаем его главным образом как создателя Шерлока Холмса и Джона Ватсона — великих детективов с Бейкер-стрит в Лондоне (а также в Нью-Йорке, если вы являетесь фанатом экранизации «Элементарно», как и я). Но Артур Конан Дойл был очень разносторонним человеком — квалифицированный хирург, мастер детективного жанра, плодовитый автор готических произведений, империалист и один из отцов легенды о проклятии мумии.

   В день его рождения я хотела бы, чтобы мы вспомнили этого странного человека — его рационализм и спиритуализм, колониализм и пристрастие к египетским реликвиям, и все его многочисленные противоречия — и напомнили себе, что сэр Артур Конан Дойл – это не только автор книг о Шерлоке Холмсе. Хотя сам писатель никогда не переступал через свои империалистические убеждения, его творчество — как могут подтвердить многочисленные индийские поклонники – превзошло своего автора.

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ