Как «New York Review Books» выбирает свои переиздания: история «Стоунера»

Представитель «New York Review Books» Эдвин Фрэнк беседует с Янси Ву (Yongxi Wu)

Это интервью впервые появилось на китайском сайте «Tencent Weibo»

Янси Ву: Книга Стоунер была издана 50 лет назад. После первой публикации основная масса людей её проигнорировала, хотя кое-какая тайная жизнь среди читателей у неё всё же наметилась. И потом вы возвращаете её к жизни в 2005 году. Как вы вообще вышли на эту книгу?

Эдвин Фрэнк: Мой бывший коллега, работавший в нашем журнале, ездил по книжным магазинам города, предлагая им сотрудничество, и как-то зашел в магазин «Crawford Doyle» в Верхнем Ист-Сайде. Джон Дойл – владелец – сказал ему: «Слушай, есть такая замечательная книга, «Стоунер», она была опубликована, но найти её очень сложно». (Она была напечатана в университете Арканзаса; после ухода из Денверского университета Джон Уильямс переехал в Арканзас, и тамошняя типография переиздала все его книги.) А еще Джон Дойл сказал: «Я уверен, что если бы меня снабжали этой книгой регулярно, я мог бы продавать её постоянно, потому что это просто восхитительная книга». Он вручил эту книгу моему коллеге Майку Джонсону вместе с «Батчерс Кроссинг» ( Butcher’s Crossing ) и Августом Октавианом , и Майк принес их домой и проглотил за один присест. Затем Майк пришел ко мне и поведал эту историю. Он сказал: «Они великолепны, ты должен их прочесть, но тебе придется подождать, потому что сейчас их читает моя жена». Как выяснилось, ждать пришлось долго; Майк настолько увлекся, что давал её почитать всем, кого он встречал. Однако, в конце концов, мне выпал шанс прочесть её, и я понял, что он имел в виду.

У меня с этой книгой установилась личная связь. Вам известно, что её действие происходит в Колумбии, штат Миссури, в Университете Миссури. Как это часто случается, мои родители познакомились в этом университете, и моя мать сумела стать специалистом по истории средних веков, совсем как Стоунер. Я вырос в семье преподавателей, так что я хорошо знал ту среду, что Уильямс изобразил в книге – эту провинциальную американскую академическую среду. Помню, как мы навещали научного руководителя моей матери – пожилая, очень образованная дама изложила всё, что она знала о Чосере, в мрачном исследовании, которое казалось очень далеким от Скалистых гор и супермаркета за городом, в котором я вырос. Я знал мир Стоунера и смог оценить, как изумительно Уильямс изображает стойкость и слабость людей, в нем живущих.

ЯВ: Когда вы решили переиздать книгу, вы предвидели, какой колоссальный успех её ждет?

ЭФ: Ну, то, что сказал Джон Дойл, оказалось правдой: если вы дадите книгу людям в руки и уговорите их её прочитать, то они её оценят. Многим людям она нравится. Другие её критикуют, поскольку им не нравится пассивность Стоунера или бескомпромиссное изображение жены, и т.д., и т.п. В любом случае о ней говорят и её проживают. Довольно сложно заставить людей читать книгу о специалисте по истории средних веков, живущем на Среднем Западе, чья жизнь представляет собой полный провал. Я не был уверен, что люди выберут эту книгу, но не сомневался, что она очень хороша и мы должны её опубликовать. С самого начала она неплохо продавалась, однако взлет продаж случился после выхода статьи Морриса Дикстейна в «Нью-Йорк Таймс», в которой замечательный критик написал, что «Стоунер» представляет собой нечто более редкое, чем просто хорошая книга: это идеальная книга. После этого продажи книги стали очень стабильными. Потом она добилась большого успеха за границей, слухи об этом вернулись в Штаты и продажи поднялись еще выше.

ЯВ: Не знаю, как вы оцениваете успех книги за границей. Она кажется мне весьма нетипичной американской книгой, и она пользуется огромным успехом в Европе, как вы сказали, в Голландии и Великобритании.

ЭФ: В Германии она тоже популярна, как и во Франции, и в Италии. Знаете, её успеху за рубежом способствовали различные факторы – во Франции, к примеру, помогло то, что её перевела писательница Анна Гавальда, которая сама по себе пользуется большой популярностью, и сам факт того, что она взялась за перевод этой книги, послужил её фактическим одобрением.

Я всегда думал, что эта книга может неплохо продаваться в Европе, и я взял себе в привычку расхваливать её европейским издателям. Оскар ван Гелдерен из Голландии заглянул ко мне, чтобы выпить кофе, и сказал: «Я слышал об этой книге, но вы правда думаете, что она сможет пользоваться у нас популярностью?». Я сказал, что да. В некотором смысле она соответствует европейскому пониманию Америки – страны огромных пространств и пуританских условностей, одновременно удивительно напыщенной и страшно одинокой. Кроме того, в книге есть еще и некое экзистенциальное измерение. Думаю, не ошибусь, если скажу, что в ней мне слышатся отголоски Камю – в этой истории одинокого человека, противостоящего всему миру, который делает выбор в пользу своей жизни, такой, какая она есть. Я иногда говорю, что книги немного похожи на живопись Эдварда Хоппера: деревянные дома отбрасывают резкие тени на безлюдные зеленые лужайки.

ЯВ: Я хочу вернуться к вашим словам, которые вы недавно произнесли, о том, что эта книга имеет некое экзистенциальное измерение, что представляется мне совершенно уникальным качеством для современной американской литературы – то, как она ставит вопрос о бесполезности жизни, о её конечной пустоте. Это справедливое замечание?

ЭФ: Ну, экзистенциализм наследил и в Америке тоже, хотя «Стоунер», безусловно, не был похож на американские романы своего времени, которые отличались яркостью, комизмом и избыточностью – вспомните хотя бы Поправку-22 и Случай портного – и могли быть чрезвычайно актуальными по своей тематике. Действие «Стоунера» происходит перед Второй мировой войной. Это книга об Америке – мифической и реальной одновременно. Об Америке, которая находилась в стороне от мира, почти об обособленной Америке. Она заявляет, что одним из главных событий в жизни Стоунера стал его отказ от участия в Первой мировой войне, он остался дома, чтобы читать и учиться. Не то чтобы Уильямса не интересовали вопросы власти и успеха. Его ранний роман «Батчерс Кроссинг», написанный в жанре вестерна, практически представляет собой аллегорию на избыточные и оттого разрушительные американские старания. Его последний роман «Август Октавиан» – это история величайшего римского императора, самого успешного человека в мире, можно сказать, анти-Стоунера, и он тоже рассказывает о применении силы. Однако в любой из этих книг нет ничего актуального или очевидно инновационного, хотя именно эти качества были характерны для многих американских романов 1960-х годов.

ЯВ: Можно ли провести параллель между Джоном Уильямсом и Уильямом Стоунером?

ЭФ: Не то чтобы я был в этом уверен… Ладно, и да, и нет. Уильямс тоже был выходцем из относительно бедной семьи и учился в академии. Не знаю, получил ли он докторскую степень. Он вел курсы писательского мастерства во времена, когда в университетах их было еще не так много. Его первый издатель Алан Своллоу был тесно связан с Ювором Уинтерсом – знаменитым критиком, который преподавал в Стэнфорде и также был поэтом. Жена Уинтерса Джанет Льюис была необычным и оригинальным прозаиком, работавшим в немодном тогда жанре исторического романа. Самая знаменитая её книга – «Жена Мартина Гюрре» (The Wife of Martin Guerre). В любом случае, такое влияние держало Уильямса в стороне от модернистского мейнстрима, к каковому, безусловно, относится «Стоунер». У него было несколько жен, так что, думаю, он имел какой-то опыт… Не знаю, есть ли у меня причина верить в то, что Эдит стала отображением одной из них, но он явно имел некоторый опыт семейных проблем. Биография Чарльза Шилдса может прояснить некоторые вещи.

Специальное юбилейное издание «Стоунера», посвященное 50-летию с момента его первой публикации, которое мы издали в прошлом году, включает переписку Уильямса с его агентом по поводу книги. Он действительно верил в то, что книга была хорошей, а сам он недооценен как писатель.

ЯВ: Меня заинтересовало, почему действие книги помещено во время, на одно поколение отстающее от момента её написания. С другой стороны, я понимаю, что автор сам захотел написать об этом времени. Это именно та история, что он задумал.

ЭФ: Интересный вопрос. Это был способ показать, что история рассказывает не просто о «том, как мы живем сейчас», о жизни – о человеческой жизни, но также, я бы сказал, она повествует об американской жизни или о жизни Америки. Уильям Джеймс осуждал американский культ «госпожи удачи», и одной из тем, которые можно увидеть в «Стоунере», является вопрос о том, что личный успех значит в стране, которая находится на вершине исторического успеха.

ЯВ: Как вы считаете, время первой публикации книги (середина 1960-х годов) как-то повлияло на отсутствие интереса к ней в начале?

ЭФ: О да. Она не выглядит книгой, способной обратить людей в свою веру или помочь обнаружить их собственные идеи в романе, как это было с популярной в то время мета-прозой или новой журналистикой. «Стоунер» никак не связан с актуальными вопросами и проблемами, которые люди считали злободневными. Так что – да, думаю, время публикации во многом поспособствовало её первоначальному провалу.

ЯВ: Литература выступает одной из главных тем романа. Жизнь Стоунера изменилась, когда он полюбил литературу. И что интересно, я понял, что Уильямс постоянно возвращается к мысли о непостижимости литературы – Стоунер изменился под влиянием шекспировского сонета № 73, однако когда его наставник спросил его, в чем смысл этого сонета, то он не сумел это объяснить. Что, кстати, связывает его и Ломакса. В тексте говорится: ««Он понял, что Ломакс прошел через своего рода преображение, через прозрение познания чего-то с помощью слов, которые не могли быть помещены в слова». Как вы думаете, не потому ли авторы и издатели так сильно любят эту книгу, поскольку она затрагивает некую неразрешимую загадку их профессии?

ЭФ: Я уже говорил, что в 1960-ые годы довольно большая часть американской литературы эксплуатировала возможности мета-прозы, а «Стоунер» этого не делал, и ваш новый вопрос заставляет меня задуматься вот о чем: если «Стоунер» не отвечал веяниям своего времени, и это была книга о любви к книгам и об опасности книг, как же они могли заполнять жизнь, но при этом оставлять её совершенно пустой?

Один из моментов, который делает портрет Ломакса более детальным, чем некоторым людям хотелось бы, это факт того, что Стоунер видит, что Ломакс разделяет его любовь. Часть происходящих в университете сцен показывает нам, как плохо подходят для такой любви академические круги. Я имею в виду, что любовь, конечно, может лежать в основе всего этого, но ей трудно найти там институциональное выражение, и она начинает выворачиваться наизнанку.

Да, в некотором смысле, это книга о силе литературы, но также о её иллюзорности и обманчивости. Я думаю, вы совершенно правы, говоря это.

Корректура и редактура перевода: Count_in_Law

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ