Харуки Мураками: «Мои книги так часто подвергались критике, что я уже не обращаю на это внимание»

«Я просто продолжаю работать по-своему»... Харуки Мураками. 

После публикации нового романа известный автор рассуждает о сложности создания женских образов и встречах со своими поклонниками.

Книга «Город и его ненадёжные стены»  основана на новелле, которую вы написали в 1980 году. Почему было важно привлечь новую аудиторию именно сейчас?

Эта книга была единственной, которую я не хотел публиковать. Если сказать по-другому, то я не был удовлетворен самой историей. Я считал, что тема была интересной, но, к сожалению, тогда мне не хватило писательских навыков, чтобы передать её суть. Я решил подождать до тех пор, пока не улучшу свое мастерство и только после этого полностью перепишу историю.

Однако в то время у меня было много другой работы, за которую я хотел взяться, и не мог приступить к этому проекту. А следующее, что я осознал — это то, что прошло 40 лет (пронеслись в мгновение ока) и мне уже за 70. Я решил, что мне стоит поторопиться, если действительно хочу заняться этим, так как неизвестно сколько у меня осталось времени. Кроме того, я чувствовал острую необходимость выполнять свои обязанности писателя.

Вы писали книгу, находясь в строгой изоляции, и из-за этого редко выходили из дома. Повлияло это как-то на тон или содержание книги?

Конечно, когда я писал книгу, мне необходимы были тишина и покой и время для обдумывания некоторых вещей. Ситуация с городом, окруженный стенами, также была метафорой всемирной изоляции. Возможно ли сосуществование строгой изоляции и теплого чувства сопереживания? Это является одной из главных тем романа, и значительным шагом вперёд по сравнению с оригинальной повестью.

Некоторых японских читателей книга привела в замешательство. Другие считают, что странность и элементы сюрреализма в ваших книгах доставляют наибольшее удовольствие. Вам нравится оставлять читателей без ответов на вопросы?

Я считаю, что любой выдающийся роман всегда нацелен на то, чтобы задать несколько убедительных вопросов, но не дать четкого, прямолинейного заключения. Мне нравится, что, прочитав мои книги, у читателя есть то, над чем можно поразмыслить. Например, какой конец книги здесь был бы возможен? В каждой истории я оставляю некоторые намеки, чтобы заставить их подумать. Тем самым я даю возможность своим читателям прийти к своему собственному, уникальному выводу.

Огромное количество читателей писали: «Мне доставляет огромное удовольствие перечитывать ваши книги». Ничего нет лучше для меня, как для писателя, слышать такие слова.

Когда вы пишете о героях, например, рассказчик в «Городе..», Тору из Хроники Заводной Птицы или Кафка из Кафка на пляже , то в какой степени это сопоставимо с вами?

Герои моих книг от которых ведется повествование — это не настоящий я, но тот, кем бы мог быть. Довольно интересная перспектива стать кем-то другим, кроме себя.

Среди англоязычных писателей, которых вы перевели на японский язык, включая Сэлинджера , Фицджеральда , Чандлера , Карвера и Капоте  — кто из них для вас более значим?

На меня оказал влияние каждый писатель. Но больше всего привлекли яркий стиль письма Фицджеральда и Капоте, которые совершенно отличаются от моего. Я также в восторге от стиля Чандлера.

Как изменилась японская литературная сцена с тех пор, как вы начали писать и публиковаться более 40 лет назад? Чувствуете ли вы себя ее частью или находитесь за пределами?

Я думаю, что сейчас многие молодые писатели отбросили все претенциозные идеи о том, что «из себя представляет литература» и пишут в свободной форме. Чему я могу только аплодировать. Что до меня, я продолжаю работать по-своему и не могу сказать, что те изменения как-то коснулись меня.

Какие изменения вы заметили в своей читательской аудитории в Японии и за рубежом, и становится ли вам легче или труднее писать по мере продвижения вперед?

Как в Японии, так и за границей, количество читателей только увеличивается, и эти цифры поражают. В Лаосе меня постоянно останавливали тайцы, чтобы поздороваться, в Дрездене это был читатель из Албании, а в Токио — из Индонезии. Я часто не ощущал себя самим собой, вместо этого я превращался в какого-то вымышленного человека...

Но ничего из этого не мешало или не помогало мне в написании романов. Я благодарен тем людям, число которых не укладывается в голове, что они читают мои книги. Не всем так повезло, как мне.

Японская художественная литература сейчас составляет четверть всей переводной литературы, продаваемой в Великобритании. Как вы думаете, почему она пользуется такой популярностью?

Я не знаю, почему японские романы сейчас так популярны в Великобритании. Какая причина? У меня нет идей. Может вы сможете мне подсказать, я бы с удовольствие выслушал.

Сейчас дела в японской экономике идут неважно, и я думаю, это хорошо, что культурный экспорт может вносить свой вклад, хотя он не так уж важен, верно?

Повлияла ли критика Миеко Каваками по отношению к женщинам в ваших книгах, высказанная в 2017 году, на то, как вы создаете женских персонажей?

Мои книги так часто критиковали на протяжении многих лет, что я уже не помню их содержание. И не обращаю на них внимание.

Миеко мой близкий друг и очень интеллигентная женщина, и я уверен, что какая бы критика с ее стороны ни прозвучала, она была в точку. Но сказать честно, я не помню, что именно она критиковала. Что касаемо женских образов в моих книгах, то, между прочим, среди моих читателей почти одинаково как мужчин, так и женщин, что меня только радует.

Джон Селф (John Self)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ