Мейси Доббс и создание нового образа

Жаклин Уинспир о том, как возникла ее известная сыщица

Много написано о происхождении персонажей в художественной литературе и о вдохновении, которое заставляет писателя приступить к созданию истории — возможно, романа или короткого рассказа, или возвращаться к персонажу снова и снова в серии. Иногда персонажи вдохновляются прошлым писателя — возможно, учителем, который привил любовь к чтению, или профессором, который всем надоедал и отпивал виски, когда думал, что никто не смотрит. Есть люди, которых мы встречаем на улице или в средствах массовой информации и которые поражают наше воображение. Мир полон персонажей для любопытного писателя — и, конечно, любопытство лежит в основе нашей работы, независимо от того, какую литературную форму мы выбрали: художественную или нехудожественную, эссе, журналистику или сказки.

Создание цикла с постоянным составом героев означает, что у меня с каждым из них есть что-то вроде «отношений». Один персонаж стал таким сильным, таким властным, что мне пришлось его убить и вернуть только в виде воспоминаний о его протеже, Мейси Доббс, психологе и сыщике, чью жизнь я создавала на протяжении восемнадцати романов. Момент, когда она вошла в мой разум, впечатан в мою память. Я была в своей машине, застрявшей на красном сигнале светофора в Сан-Рафаэле, штат Калифорния, ничего, кроме задних фонарей впереди и серого неба над головой. Я была далеко от этого места, напевая старую песню 1970-х годов о дожде, пролившемся в моем родном штате, когда Мейси Доббс вошла в мое воображение. Она будет жить в этом месте более двадцати лет. Я не замечала, как меняются огни и движется транспорт, и только когда другой водитель крикнул: «Эй, леди, вы ждете какого-то определенного оттенка зеленого?», я перестала слушать мисс Доббс и нажала на педаль газа, только красный цвет теперь расцвел на моих щеках. Но эта женщина, в одежде эпохи моей бабушки, казалось, была полна решимости надавить на меня, чтобы я рассказала ее историю.

Я думала, что ее нравоучения — иногда мягкие, иногда авторитарные — прекратятся, но нет, она не довольствовалась тем, что склонялась над моим плечом, диктуя каждое слово. Она будила меня посреди ночи, врываясь в мои сны и наделяя их персонажами из ее мира, а не из моего. Как будто этот персонаж вместе с другими давал понять, что на данном этапе моей жизни их мир важнее. Я вставала рано утром, с зажмуренными глазами, и писала. Иногда она выматывала меня.

Но откуда она взялась? С точки зрения ее личности, я никогда в жизни не знала никого, похожего на нее, хотя в некотором роде я знала многих ей подобных, так что неудивительно, что мы нашли друг друга — или, если честно, возможно, это я искала ее. Я всегда восхищалась мудрыми женщинами-старейшинами моего детства, дамами определенного возраста и эпохи, которые жили в одиночестве в нашей деревушке Уолд оф Кент, и чьи жизни навсегда изменила Великая война.

За годы знакомства с Мейси Доббс я побывала в местах, которые иначе никогда бы не посетила. Я почти ощущала ее рядом с собой во Франции и Бельгии, когда шла по полям, где проходили сражения на Сомме и в Ипре. Мы вместе топтали землю, где останки людей и лошадей осели под землей; в Пашенделе они утонули в грязи на глубине пятнадцати футов, как говорили, и мы обе чувствовали их призраки в тот ветреный день под графитовым небом. Вспоминая ее, я мысленно произносила имя за именем на мемориалах пропавшим без вести в Тайн-Коте и Вими, а также когда шла по сохранившейся траншее в парке Ньюфаундленд, названном в честь мужчин с острова, убитых в тех далеких окопах. Там, где они пали, возвышается огромная статуя карибу, как будто она может напомнить их потерянным духам о доме. Затем мы отправились на крошечное кладбище, где когда-то располагался пункт сбора раненых. Возможно, это было место, где она работала медсестрой и где была потеряна ее невинность — невинность, которая исчезает, когда молодой человек видит смерть самого ужасного рода. Я чувствовала ее присутствие, когда вслух задавалась вопросом: «Как бы я себя чувствовала, если бы это случилось со мной?» И я опустилась на колени, боль была настолько глубокой, что я с трудом могла снова обрести равновесие.

Иногда эти исследовательские экспедиции казались почти потусторонними, как будто в этом партнерстве писателя и истории было что-то еще. Часто возникало ощущение, что я инстинктивно знаю дорогу в новом для меня месте, которое я посещаю, чтобы расширить свои знания и создать часть истории, над которой я работаю. Именно в Мюнхене — городе, в котором я никогда не была, — я почувствовала неловкость от того, что сразу поняла, куда идти. Такое уже случалось со мной однажды в жизни, много лет назад. Компания, в которой я тогда работала, отправила меня в командировку в Нидерланды, и однажды после встречи я вместе с коллегами отправилась на фестиваль, посвященный освобождению Амстердама канадскими солдатами в конце Второй мировой войны. Когда люди начали расходиться, один из нашей группы предложил пойти в ресторан, о котором он слышал, но никто не знал, как туда добраться, хотя название улицы он знал. «О, я знаю дорогу», — сказал я и, не задумываясь, повела их к ресторану. Я выбросила этот опыт из головы и стала оправдываться, откуда у меня такие познания в местной жизни. Потом это повторилось в Мюнхене, когда я отыскала нужный поезд от Мариенплац до Дахау, не обращаясь ни к людям, ни к указателям, ни к расписанию, несмотря на то что вокзал находился на реконструкции. Пока я дожидалась поезда, чтобы вернуться в Мюнхен, кто-то спросил меня, как добраться до определенного места, и я сказала, на какой поезд ему нужно сесть. Возможно, это была просто удача.

Одна из моих подруг, Барбара, с которой я познакомилась на курсах, связанных с моей работой; работой, которая появилась до того, как я углубилась в создание книги о Мейси Доббс, имела свое мнение о том, что могло произойти, чтобы эта героиня появилась в моей жизни. Барбара рассказала мне о старой школьной подруге, которая попросила ее прочитать рукопись написанного ею романа. Оказалось, что у этой женщины была припрятана целая куча неопубликованных рассказов. Барбара согласилась пролистать эти страницы и сообщить подруге, что она думает по этому поводу. Барбара — экстрасенс и зарегистрированный медиум, а не одна из тех, кого можно увидеть на ярмарке, глядя в хрустальный шар. Барбара сотрудничает с полицейскими департаментами, помогая в сложных случаях, когда пропадает человек или, осмелюсь сказать, пропадает тело. Но когда она начала читать необработанные рукописи, Барбара обнаружила нечто, что повергло ее в шок. «Я поняла, — вспоминает она, — что, становясь персонажем романа, дух переживает некую форму реинкарнации — это еще один способ быть живым». Правду говорят, что призраки действительно могут заставить волосы на затылке встать дыбом. «Ладно, — сказала я. «Для меня этого вполне достаточно — больше никаких духов». Я постаралась выкинуть этот образ из головы, стремясь не обращать внимания на то, что женщина по имени Мейси Доббс, вклинившаяся в мою жизнь в дождливый день в Калифорнии, может быть чем-то большим, чем персонаж в цикле романов.

Я читала работы других писателей-беллетристов, особенно тех, кто пишет циклы, о том, как в их воображении появился этот персонаж. Одна писательница рассказывала, как шла по улице и «увидела» мужчину, который направлялся к ней. Потом она поняла, что выдумала его, хотя он стал главным героем в серии бестселлеров. По мнению ряда писателей, сны — это еще одно место, где персонажи появляются снова и снова, как бы подталкивая и подталкивая, пока не будут воплощены на страницах.

Когда роман с названием «Мейси Доббс», написанным золотым шрифтом, был отправлен в типографию и вскоре превратился в книгу с призрачным изображением на обложке, мой редактор поделился со мной своим опытом, как будто я могла дать объяснение: «Знаешь, Джеки, это забавно, но на этой неделе я получила три разные рукописи от разных авторов из разных штатов, и каждая, кажется, об одном и том же персонаже». Я сказала, что это интересное совпадение, хотя ни словом не обмолвилась о своей приятельнице Барбаре, и что, возможно, среди этих страниц есть дух предприимчивости, что утроит их шансы быть увиденными и услышанными.

Жаклин Уинспир

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ