Лирический поэт ужаса и хаоса: мрачное великолепие творчества Кормака Маккарти

От страшной бойни «Кровавого меридиана» до снежной пустыни «Дороги» — яркое творчество покойного автора оставляет неизгладимое впечатление

Ни один современный романист не был так безраздельно привязан к апокалиптическому началу, как Кормак Маккарти , скончавшийся в возрасте 89 лет в своем доме в Нью-Мексико. На протяжении всей своей фантастической карьеры, в ходе которой было написано 12 романов и две пьесы, а также создано несколько отличных экранизаций, музой Маккарти всегда была бездна. Он писал о тьме, насилии, ужасе и хаосе, которые, по его мнению, лежат в основе всего сущего. Но не с истерическим ужасом Г.П. Лавкрафта , а с экстатическим лиризмом, больше напоминающим лирику мусульманских поэтов-мистиков, восторженно восхваляющих своего святого возлюбленного.

Начиная с романа «Хранитель сада», опубликованного в 1965 г., когда Маккарти было около 30 лет, и заканчивая диптихом романов «Пассажир» и «Стелла Марис», вышедшим в прошлом году после 15-летнего перерыва, творчество Маккарти было пронизано неослабевающим пессимизмом в отношении человеческой природы и нашего места в окружающем мире, что резко расходится с прогрессистским оптимизмом, ставшим ортодоксальным для современной литературной культуры. Безумное высказывание его самого незабываемого творения, люциферианского судьи Холдена из романа «Кровавый меридиан» — «Все, что в творении существует без моего ведома, существует без моего согласия» — стало мем-лозунгом эпохи Интернета, символом древней экстатики избытка, резни и безумия, жажды хаоса и зверства, сохраняющейся в основах рационалистического предпринимательства и на светлых площадях интерактивных городов.

Именно этот роман — пятый по счету, опубликованный в 1985 г., — способствовал росту популярности Маккарти и, возможно, стал его самым ярким произведением. Хотя насилие и жажда крови всегда присутствовали в его художественных видениях, «Кровавый меридиан» стал беспрецедентным и провидческим кровавым побоищем, ревизионистским вестерном, в котором пограничные районы США и Мексики середины 1800-х годов изображены как место такой эпической, запредельной дикости, что ад словно пробился сквозь иссохшую поверхность пустыни, чтобы хлынуть и разлить свой расплавленный огонь по пропитанной кровью земле.

Живописное, идиллическое название последовавшего через семь лет романа «Все прекрасные лошади» кажется почти шуткой после вулканической бойни и парящего ветхозаветного лиризма «Кровавого меридиана». И действительно, в этом более мягком романе есть идиллическое, пронизанное чувством оптимизма видение американского Запада — великолепие прозы и повествования о двух молодых друзьях, скачущих на лошадях по огромным открытым ландшафтам континента, которое было воплощено в красоте Пенелопы Крус, когда роман был экранизирован в 2000 году.

Хотя фильм «Неукротимые сердца» не в полной мере соответствует роману-первоисточнику, Маккарти в целом был удачлив в том, как его книги были адаптированы для кино. Завершив «Пограничную трилогию» романами «За чертой» и «Содом и Гоморра», Маккарти опубликовал в 2005 году роман «Старикам тут не место», а в 2006 — пожалуй, самый любимый и одновременно самый мрачный роман «Дорога». Первый стал основой для лучшего фильма братьев Коэнов и шедевром современного американского кино, а второй был адаптирован в виде фильма, который великолепно передал взрывную, снежную, пустынную палитру романа-первоисточника («Дорога», для тех, кто не читал ее, изображает адскую, постапокалиптическую Америку, где людей выращивают ради их плоти в мрачных подземных подземельях, а по земле бродят банды повелителей-каннибалов, владеющих рабынями-шалавами).

В течение полутора десятилетий между «Дорогой» и двумя последними романами — периода, когда Маккарти посещал лекции и стимулировал интерес к естественным наукам и математике в Институте Санта-Фе в Нью-Мексико, — он занялся написанием сценария. Фильм Ридли Скотта «Советник», снятый в 2013 году по сценарию Маккарти, был отвергнут критиками и стал коммерческим провалом, несмотря на блистательный актерский состав, который практически перегружен звездами. Однако при всей несомненной абсурдности фильма, его полная приверженность собственному безумному видению — гораздо более вульгарному, вычурному и эстетически ненормальному, чем все, что когда-либо появлялось под обложкой романов Маккарти, — и его достоверно пугающая атмосфера онтологического ужаса и злобы позволяют предположить, что он обязательно станет своего рода культовой классикой... Не в последнюю очередь благодаря неподвижному взгляду Кэмерон Диаз, которая величественно и необъяснимо заявляет, что, возможно, подводит итог всей философии Маккарти: «Грядущая бойня, вероятно, не поддается нашему воображению».

У Маккарти была репутация затворника, он крайне редко давал интервью после того, как его работы стали достаточно известны, и он мог обойтись лишь минимальной рекламой. Когда же он все же появился в ослепительном свете «Шоу Опры Уинфри» после того, как Уинфри выбрала «Дорогу» для своего книжного клуба, сделавшего свою карьеру, результат оказался незабываемо неловким: Маккарти заметно покраснел, когда его спросили, был ли этот роман, по сути, любовным письмом к сыну.

Как любопытно думать, что роман, вызывающий такой ужас, такое лаконичное и тотальное видение катаклизмов, достиг такой популярности, что привел своего автора в число доброжелателей Уинфри. Впервые я прочитал эту незабываемую книгу вскоре после ее выхода в свет. Многие из ее образов и сцен остались со мной, как и ее мрачный лиризм, настойчиво пытавшийся найти призрачную красоту в заброшенном мире, разбитой и почерневшей планете, разрушенной цивилизации. Ни один отрывок из всего великолепного творчества Маккарти не преследовал меня так сильно, как строки романа «Дорога», в которых говорится о том, как быстро комфорт и приятность нашего мира будут вытеснены чем-то более древним, страшным и иррациональным в результате неопределенного катаклизма: «Через год на хребтах запылали костры, послышались безумные песнопения. Крики убитых. Днем — мертвецы, насаженные на шипы вдоль дороги».

Роб Дойль

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ