Тревожное наследие «Лолиты» — 60 лет спустя

Неоднозначная эстетика экранизации Кубрика пустила свои корни в поп-культуре. Однако, кто виноват в возникновении необъяснимого феномена — кинолента или оригинальный текст?

Просто произнесенное само по себе слово «Лолита» вызывает в уме определенный собирательный образ: «несовершеннолетняя» девочка, осознающая — и намеренно этого не скрывающая — свою сексуальную привлекательность, развитую не по годам. Это внушающее тревогу наследие поп-культуры, транслируемое через музыку, моду, фотографии и другие сферы искусства, кажется, разделяет пропасть с той раскованной пацанкой, которую описал Владимир Набоков в своем  одноименном романе 1955 года. На скандально известном постере к киноадаптации Стэнли Кубрика — «черной балаганной» комедии, по словам кинокритика Полин Кейл  — молодая девушка бросает на зрителя взгляд из-под солнечных очков в форме сердец, посасывает леденец, а слоган сверху гласит: «Как они вообще сняли фильм о Лолите?». На фотографии Берта Стерна присутствует легкий шум и мягкий фокус. Запомнившийся стилем а-ля «я не кусаюсь, малыш» и небрежно-дерзкой фразой — перечеркивающий весь труд, самодовольный вызов, брошенный в лицо строгой киноцензуре — именно этот образ стал определяющим для вызывающего и сегодня споры фильма, которому в этом году исполняется 60 лет. Возможно, именно туда и уходит корнями неправильная трактовка образа Лолиты?

Фильм (1962) давно обвиняют в слишком легкомысленном тоне, которым рассказывается история профессора средних лет, охмурившего и насилующего свою несовершеннолетнюю падчерицу. Текст романа адаптировал сам Набоков. Однако, позднее выяснилось, что продюсер ленты Джеймс Б. Харрис и режиссер посчитали черновик слишком длинным и непригодным для экранизации. Через 20 лет после выхода фильма на экраны Набоков вспоминал «дружескую перепалку, состоявшую из аргументов и контраргументов, [о том], как надлежит экранизировать роман» и то, что финальный вариант черновика был значительно отредактирован Кубриком и изобиловал двусмысленными намеками и экивоками с сексуальным подтекстом, оправдывающими повороты сюжета и невнятную моральную позицию. Выполненная в кубриковской фирменной манере, адаптация также изобилует игрой слов и компрометирующими сценами — кажется, картина больше фокусируется на теме подавленной сексуальности, нежели на порицании реальных сексуализированных преступлений протагониста. Хотя это вполне можно объяснить вышеупомянутыми законами о цензуре, которые запрещали — но весьма не строго — «сцены непристойного характера», многие задались вопросом, почему режиссер в принципе взялся за адаптацию этой книги, тем более учитывая ограничения. В выпуске журнала Esquire от 1963 года писатель и колумнист Дуайт Макдональд (Dwight MacDonald) заметил, что Кубрик был «до самой могилы отвращен идеями Легиона Приличия (американская организация, занимавшаяся обнаружением и борьбой с нежелательным, с точки зрения Римско-католической церкви, содержимым в кино — прим. пер.) и подобных само избранных блюстителей морали». По словам официального представителя Американской ассоциации кинокомпаний, пожелавшего сохранить анонимность, сценарий «превратил важную литературную работу в самый кошмарный вариант никудышного пастиша, который только можно вообразить».

Так кого же винить в уже ставшей частью истории неправильной трактовке идей «Лолиты»? Жанр книги по-разному определяли и как комедийный («жутко смешная», по мнению журнала TIME), и как трагедийный («Гумберт — герой с трагическим изъяном», — полагала New York Times), и как пропаганду педофилии («Каждый, кто решился бы опубликовать или продавать ее здесь [в Великобритании], вне всякого сомнения, сел бы в тюрьму», — заявил редактор газеты Sunday Express Джон Гордон (John Gordon)). Так ли справедливо винить фильм в том, какой репутацией в культурном дискурсе пользуется «Лолита»? Можно бесконечно спорить о том, были ли эти хитросплетения смыслов сотканы Кубриком и Харрисом или же самим Набоковым, в принципе создавшим книгу. Однако, то, что реально стоит рассмотреть — как фильм обрел бешеную популярность в поп-культуре, создав образ жующей жвачку поп-звезды в рамках эстетики киноленты, и как один значимый голос (голос Сью Лайон, исполнительницы главной роли) остался за рамками обсуждения этого феномена, пока все заняты рассуждениями о «гениальности» или бесталанности мужчин, создавших «Лолиту».

Книгу бурно обсуждали в культурных кругах еще до ее киноадаптации. Изданная в Париже и вызвавшая дикий интерес и ажиотаж, а затем нашедшая, наконец, приют 3 годами позже (1958) в США, эта лирическая история измученного педофила поделила литературных критиков на два лагеря. Орвилл Прескотт (Orville Prescott) из New York Times заклеймил роман как «заумный и архиглупый», предположив:

Возможно, [Набоков] считает свою книгу сатирической комедией и образцом исследования патологической психики. Тем не менее, «Лолита» отвратительна.

Других роман растрогал — даже Дороти Паркер (Dorothy Parker), известная своими колкостями, отзывалась о нем как о «захватывающей, мучительной истории мужчины; мужчины со вкусом и понятием культуры, который способен любить только маленьких девочек».

Несправедливо, возможно, возлагать всю вину за создание комической легкости на фильм Кубрика, тогда как многие утверждали, что она была в книге изначально. Общественное возмущение романом преимущественно касалось того, что, учитывая тему, авторские попытки в направлении комедийного звучания были неуклюжими и неуместными, а млеющая тошнотворная проза Гумберта оставляла неприятное послевкусие. Именно это стало тем фактором, который три года не давал книге опубликоваться на территории США, вынудив Набокова заключить контракт с Olympia Press, парижским издательским домом под руководством Мориса Жиродиа (Maurice Girodias). Издательство специализировалось на работе с книгами, которые не могли быть опубликованы (без судебного иска) в англоязычном мире. Тем не менее, некоторые литературные рецензии того времени отметили шутливый тон книги: колумнист Чарльз Дж. Роло (Charles J Rolo) назвал ее «одним из самых смешных среди серьезных романов, которые я когда-либо читал, пародирующим все, чего касается» и демонстрирующим «мощный комический гений». Многие не могли закрыть глаза на то, что считали лишь лазейкой для подробного описания насилия над ребенком. Третьим не удалось сдержать кривой усмешки, наблюдая за тем, как ненадежный рассказчик с мастерством участника Олимпийских игр упражняется в изворотливости ума, чтобы оправдать свои действия.

«Лолита» станет первой комедией для Стэнли Кубрика. После завершения заказа по съемкам грандиозного студийного фильма «Спартак» (1960), режиссер был полон решимости со своей уже теперь пользующейся дурной славой точностью и контролем перенести действие романа на экран. 53-летний британский актер Джеймс Мэйсон — известный по обе стороны Атлантики ролями в таких картинах, как «Выбывший из игры» (1947), «Звезда родилась» (1954) и «К северу через северо-запад» (1959) — был выбран в качестве исполнителя главной роли и исполнил ее с шармом франта в растрепанных чувствах, что вызывало скорее жалость, нежели отвращение к герою. Действительно, Гумберт в исполнении Мэйсона — совсем не тот человек, с которым нас знакомят в предисловии к книге: персонаж Джона Рэя-младшего говорит, что Гумберт «отвратителен, <...> низок, <...> служит ярким примером нравственной проказы». Более того, из сценария Кубрика-Набокова полностью удалено «объяснение», которое главный герой дает своей сексуальной одержимости — однажды летом в юности Гумберта и его 14-летнюю возлюбленную спугнули во время интимной близости; девушка впоследствии умерла. На экране же Лолита, которую в истории по-настоящему зовут Долорес, изображена просто как девочка, которая околдовала героя и в которую он влюбился — нет не единого намека на предысторию с педофилией или, как сказано в книге, «дьявольскую изощренность».

Клубок противоречий

Для того, чтобы фильм допустили к прокату, Кубрику и Харрису было поручено нанять на роль Долорес Гейз актрису, выглядевшую бы старше книжной героини, которую Набоков описывал в романе как «похожую на обезьянку» 12-летку, «не чующую своей баснословной власти». Из 800 пробующихся на роль старлеток была выбрана модель и актриса телевизионных шоу из Давенпорта, штат Айова: Сью Лайон. Утонченная, жизнерадостная и — самое главное — выглядящая намного старше своих 14 лет, она отправилась в Великобританию для длительных съемок картины. Через несколько лет, в 1969, Кубрик признался в том, что уступил «давлению Кодекса Американской ассоциации кинокомпаний и Католического легиона приличия», для которых утверждение на роль более взрослой Лайон было ключевым моментом. Как будто в подтверждение его слов, Набоков позднее заявит, что актриса Кэтрин Демонжо — задиристая, тогда еще 12-летняя хулиганка из фильма «Зази в метро» (1960) — «была бы идеальной Лолитой».

Для современного зрителя окончательный вариант фильма представляет собой клубок противоречий. Лайон пользуется подводкой для глаз, угольно-черной тушью и укладывает волосы, но одновременно спит в ночной рубашке стиля викторианской куклы — одни рюши, ленты и бантики. Когда мы впервые встречаем ее, девушка сидит в неестественной, манерной позе, уставившись на Гумберта из-под своих солнечных очков. Она выглядит властной, все осознающей, ей минимум 18 лет; она не, как Набоков пишет в книге, «ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке)». В предисловии к другой книге «Лолита: Сценарий» писатель признается, что «оборки на изысканной ночной сорочке мисс Лайон были нестерпимы».

Одним из самых заметных изменений при переносе действия книги на экран подвергся персонаж Клэра Куильти, роль которого в фильме Кубрика сыграл британский актер Питер Селларс. Именно с Куильти Долорес, наконец, решает сбежать от Гумберта — чтобы забрать девочку из лечебницы, в которой она находится с надуманным заболеванием, Куильти выдает себя за ее дядю. Кубрик значительно расширил роль авангардного драматурга, который ставит пьесу в школе Долорес. Фильм начинается со сцены его убийства — в книге оно происходит ближе к ее концу — в которой Селларс немедленно задает дальнейший комический тон картины, вылезая из-под стула и заявляя «Нет, я — Спартак», что является отсылкой к предыдущей работе Кубрика.

Вместо того, чтобы соответствовать задумке романа, где цель его персонажа — материализовать в себе чувство вины, испытываемое Гумбертом, или, иными словами, стать его трагическим антагонистом, Селларс демонстрирует комический талант Куильти и его страсть к разыгрыванию сценок. Он переодевается в полицейского, шепелявого драматурга непонятной сексуальной ориентации и недавно придуманного им невозмутимого психолога доктора Земпфа родом из Германии, который звонит Гумберту и сообщает, что у Долорес подавлено либидо и ей просто необходимо дать возможность социализироваться, участвуя в школьной пьесе. Предполагаемый комический тон картины кроется не только в игре Селларса, но и в многочисленных сексуальных намеках — например, когда Гумберт делает комплимент «вишневым пирожкам» матери Долорес, Шарлотты.

Однако, делает ли фильм автоматически провальным только то, что он отличается от книги? В одной из едких рецензий того времени кинокритик New York Times Босли Краутер (Bosley Crowther) вспомнил слоган постера «Как им удалось снять фильм о Лолите?», чтобы в следующей строке ответить «Им и не удалось», ссылаясь на «странную мешанину стиля и атмосферы» киноадаптации. Спустя несколько лет, экранизация Эдриана Лайна (1997) c Джереми Айронсом и Доминик Суэйн в главных ролях была признана более близкой к оригинальному тексту, но сама по себе породила споры и была обвинена в сентиментализме и неуместной романтизации темы. Если бы Кубрик снял фильм, который действительно хотел бы снять, разворачивающееся на экране детское насилие, возможно, было бы слишком омерзительно, чтобы мы решились провести грань между просто экранизацией и открытой поддержкой педофилии.

Вознамерившись адаптировать книгу перед лицом строгих цензоров, Кубрик и Харрис сместили фокус внимания с возраста Лолиты. По словам Харриса:

Мы знали, что должны превратить ее в объект физического влечения […], чтобы каждый в кинозале мог понять, почему все на нее бросаются.

В интервью 2015 года журналу Film Comment Харрис заявил то же самое:

При выборе актрисы мы убедились в том, чтобы она была 100% объектом сексуального влечения, а не кем-то, кого потом будут трактовать как жертву совращения.

А потом он сделал признание, после которого весь фильм выглядит как умышленное искажение идей книги:

Мы хотели, чтобы получилась история любви, а к Гумберту — вызвать сочувствие.

Авантюра Харриса удалась. В 1974 году кинокритик Дэниел де Фриз (Daniel De Vries) писал:

Хотя на момент съемок ей было 14 лет, мисс Лайон выглядит половозрелой 17-летней девушкой, а влечение Гумберта к ней смотрится как обыкновенная похоть.

После завершения своей актерской карьеры Сью Лайон, как известно, перестала общаться с прессой. В 1966 году она сделала редкое заявление, в котором нелестно отозвалась о влиянии роли Лолиты на свою судьбу:

Моя смерть как личности началась с того фильма. Я приму вызов от любой симпатичной девушки, которая, благодаря роли сексуальной нимфетки, в 14 лет взлетит на вершину славы и не пойдет по кривой дорожке.

В то время, как роман Набокова и фильм Кубрика обсуждают, Лайон явно остается за рамками культурного дискурса. По мнению Джеймса Фенвика (James Fenwick), старшего преподавателя кафедры медиаискусства и коммуникации Университета Шеффилд-Халлам:

В этих исследованиях не хватает голоса Лайон и ее опыта работы над «Лолитой». Ее фигура отсутствует, безмолвствует, лишена права высказаться.

Это вызывает очевидные параллели с книгой — в своем эссе под названием «Искусство убеждения в романе В. Набокова «Лолита» (The Art of Persuasion in Nabokov's Lolita) Номи Тамир-Гез (Nomi Tamir-Ghez) пишет о том, что «Лолита не просто лишена голоса; ее точка зрения, ее видение ситуации, чувства упоминаются редко».

В интервью BBC Culture дочь Лайон Нона Харрисон Гомес (Nona Harrison Gomez) поясняет, что созданная фильмом репутация негативно повлияла на карьеру матери:

Она была намного более сильной, нежели это извращенное, замысловатое представление о том, что такое есть девушка и женщина.

Хотя Кубрик и Харрис были решительно настроены сотворить звезду, их попытки никогда по-настоящему не увенчались успехом.

[Они] заключили с ней контракт. Предполагалось, что после «Лолиты» она снимется еще где-то в 5-6 фильмах. А вместо этого ей пришлось стать ходячей рекламой картины на годы […], этот проект продвигал ее только в одном направлении и без возможности карьерного роста,

- продолжает Нона Харрисон Гомес.

Несмотря на то, что Лайон снялась в таких фильмах, как «Ночь игуаны» (1964) Джона Хьюстона и «7 женщин» (1977) Джона Форда, ее роли стали значительно более эпизодическими, а в 1980 году, в возрасте 34 лет, она появилась на экране в последний раз. Нона Хариссон Гомес признается:

Эксплуатация одного и того же образа не была для нее положительным опытом. Я считаю, моя мать была очень забавной актрисой. У нее был потенциал играть что-то другое, а не только соблазнительную штучку, с которой она ассоциировалась в 14 лет.
Она была активисткой. Великолепно писала […] в Нью-Йорке она проделывала действительно великолепную работу, помогая женщинам, у которых не хватало средств на более изысканную одежду, подготовиться к работе.

Нона Харрисон Гомес уточняет:

Поймите меня правильно: в ее жизни было много мрачного, но я думаю, когда ты попадаешь в Голливуд, будучи молоденькой — мы наблюдали это тысячи раз на примере старлеток — он закидывают тебя на вершину и позволяют тебе творить, что вздумается, пока ты не переступишь черту, а потом они просто уничтожают тебя.

На сегодняшний день иконография, связанная с фильмом «Лолита» (1962), в разной степени оказалась усвоена поп-культурой. Пока мрачные детали истории-первоисточника сознательно игнорируются, те самые солнечные очки в форме сердец — воплощение нарочито ребяческого китча (предметы массовой культуры низкого качества, ориентированные на широкого покупателя — прим. пер.) — продолжают символизировать собой тренды а-ля «сексуальная кошечка».

Создав мирскую версию персонажа Долорес, Кубрик своей киноадаптацией привел в действие эффект домино, и по сей день отравляющий поп-культуру. Образ Лолиты появляется в тексте песни «Don't Stand So Close to Me» группы The Police, которая в деталях описывает физическое влечение некоего учителя к одной из своих учениц. Так, строчки песни гласят:

Он видит ее / He sees her
Начинает дрожать и кашлять неловко / He starts to shake and cough
Прямо, как старик / Just like the old man in
Из той книги Набокова / That book by Nabokov.

Ее имя также всплывает как гнусное название личного самолета Lolita Express опального сексуального преступника Джеффри Эпштейна. В 1992 году фотограф Эллен фон Унверт сняла Кейт Мосс для обложки Glamour Italia и разворота под заголовком «Очаровательная Лолита». На этих фотографиях 18-летняя Мосс изображена с красным леденцом и куклой, а ее волосы уложены в тугие кудри. Несколькими годами ранее английский модельер Джон Гальяно выбрал 15-летнюю Мосс для открытия своего показа в качестве «Лолиты» и тем самым положил начало ее карьеры вечно юного тощего подростка. Уже одно это демонстрирует то, как имя Лолиты стало синонимом молоденькой девушки, которая добровольно участвует в своей ранней сексуализации. Справедливо будет заявить, что в свое время Лолита сделала свои первые шаги для того, чтобы потом 14-летняя сексуально агрессивная Адриан из фильма «Увлечение» (1993) в исполнении Алисии Сильверстоун смогла молниеносно и уверенно ворваться в пространство поп-культуры.

Именно отсутствие контекста в образе Лолиты приводит к серьезному ретроспективному искажению сути персонажа и ее истории, а ее имя является синонимом своего рода строптивой кокетливости: вспомните селфи Кэти Перри в Твиттере в 2014 году с подписью «Ощущаю себя настоящей Лолитой». Альбом ее коллеги по цеху Ланы Дель Рей Born to Die (2012) также под завязку набит аллюзиями на роман Набокова. Песня «Off to the Races» начинается со следующих слов:

Мой старик — плохой человек / My old man is a bad man, but
Но как он держит меня за руку / I can't deny the way he holds my hand

А потом в припеве звучит нежная трель, которая цитирует первые строки книги:

Свет моей жизни, огонь моих чресел / Light of my life, fire of my loins

На том же самом альбоме песня Дель Рей «Lolita» открывается словами:

Будешь этой ночью моей малышкой? / Would you be my baby tonight?
Сможешь целовать в ослепительных лучах солнца мои губы вкуса фруктового пунша/ Could be kissing my fruit punch lips in the bright sunshine

По иронии судьбы, Лана Дель Рей делает именно то, что Набоков через персонажа Гумберта подвергает сатире — использует слащавые поэтические метафоры, чтобы приукрасить несмелые фантазии, за которыми скрывается нечто ужасное.

В 2020 году певица и автор песен Мэдисон Бир была вынуждена принести извинения своей трехмиллионной аудитории подписчиков в Твиттере после того, как оставила язвительный комментарий во время стрима в ТикТоке о том, что она «определенно» романтизировала роман Набокова. Когда хэштег #мэдисонбирпокапока вскоре завирусился, певица отправила своим Твиттер-подписчикам типичное для поколения Z сообщение, предварительно набранное с маленькой буквы в приложении «Заметки»:

теперь я понимаю, что эта книга является для некоторых людей триггером очень противоречивых эмоций

Еще более скандальная история произошла в 2013 году, когда 38-летний актер Брэдли Купер и его 21-летняя девушка Сьюки Уотерхаус попали в объективы папарацци в одном из парков Парижа, когда он читал ей «Лолиту». Поскольку в то время журналисты постоянно преследовали пару, многие новостные издания намекнули, что считают отдых в парке инсценировкой — как и фильм Кубрика, возможно, это была шутка для посвященных, в которой СМИ невольно приняли участие. Или же, что также вполне возможно, это было удачное стечение обстоятельств, что пару, состоявшую тогда в законных отношениях, застигли за чтением скандально известной истории об интимной связи двоих с большой разницей в возрасте.

Когда же речь заходит о кубриковской интерпретации «Лолиты», вероятно, культурного переосмысления фильма не произойдет никогда — «судьи» до сих пор не могут прийти к единому мнению, чего именно в сравнении с оригиналом кинокартина стремится добиться или заставить нас почувствовать. Но вспоминая актрису, невольно примерившую на себя роль хлопающей ресницами поп-иконы ради культуры, которая уже давно романтизирует растление, мы можем лишь заключить, что фильм Кубрика, пренебрегший тщательно продуманным контекстом сатирического романа Набокова, породил монстра.

Стеф Грин (Steph Green)

Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ