Немного мелодрамы

В январе прошлого года, после новогодних каникул, к нам на работу пришел новенький. Отдел, состоящий преимущественно из одиноких молодых особ женского пола, воспринял его появление с восторгом. Меня сразу же заинтересовал этот красивый и, что было сразу заметно, доброжелательный молодой человек.

Я, страдающая всеми комплексами, помноженными на сто, и думать не думала, что этот красавец хоть посмотрит в мою сторону. Он, конечно, познакомился со мной, и даже разговаривал, но так он говорил со всеми – учтиво, с улыбкой. Он нравился любому, но относился ко всем одинаково ровно.

По какой-то прихоти судьбы однажды меня занесло в кабинет, в котором он работал, пока его на месте не было. Я, естественно, не упустила случай оглядеть его рабочее место. Там, среди кипы бумаг, лежал роман «Чума», поменявший мое представление о мире, когда я в 17 лет впервые прочла его.
"Интересный господин," – подумала я про себя.

Вскоре после этого моя коллега по комнате, тоже не оставшаяся равнодушной к этому человеку, во время обеда заметила его, одиноко сидящего за пустым столом у выхода из столовой, и погнала меня туда с такой скоростью, что я не успела откреститься от этой идеи.
Мы разговорились. Ну, не «мы», конечно. Без умолку говорила она. Он миролюбиво посматривал на нее, отвечая. Я внимательно изучала каждую макаронину в тарелке и отчаянно краснела, когда удавалось хоть мельком взглянуть на него. Дела мои были плохи, но из того разговора мы узнали, что он владеет множеством иностранных языков, а французский для него - как второй родной.

Я продолжала истязать себя и бесповоротно влюбляться, но бездействовать.

Но однажды меня вдруг подбило подсесть к нему, теперь уже одной, за обедом. О моей свекольной физиономии, думаю, напоминать не нужно.

Разговор был средний, но вдруг я вспомнила про Камю и уцепилась за него, как за спасательный круг. Мне стало гораздо легче говорить, когда я оказалась на знакомой местности – вдоль и поперек когда-то прочитанной книге. И тут я впервые заметила благосклонность не из учтивости, а ту самую, от которой неловко и приятно одновременно. Он здорово разбирался и во всем Камю, и во французских писателях… И вот здесь меня ждал ВОТ ТАКОЙ ВОТ подводный камень.

Я, невинная душа, решила поинтересоваться, сколь хорош Камю на родном, французском. Диалог вышел таким:
Персонаж Х, закомплексованная дурочка: Камю… а как он на французском?
Персонаж Y, мужик ее мечты: Как оргазм.

Это было сказано так тихо, что никто кроме меня не слышал, он смотрел мне прямо в глаза. И еще – улыбка. Улыбка на миг, чуть уловимая, но которую никогда не забудешь. Может показаться, что он вульгарен, но, окажись вы на моем месте, поняли бы, что он скорее играет со мной, заметив мое смущение.

Я думаю, вы уже поняли, что внутри моей головы в ту минуту взорвался фугасный снаряд, а цвет лица стал чуть менее, чем ядрено-фиолетовый. Но он вдруг перестал быть недосягаемым небожителем.

Не знаю, летали ли в тот момент между нами искры, можно ли отсчитывать этот момент как отправную точку и т.д.
Знаю только, что с тех пор я его не стеснялась.
Что роман «Чума» точно никогда не будет прежним.
И, наконец, я знаю, что в мае стану его женой.