О подкупающем голосе автора

После прочтения романа "Лисы в винограднике" у меня возникли ассоциации с "Балаганом" Курта Воннегута и с "Прощай, оружие!" Хемингуэя. Что между ними общего? Сразу предупреждаю, это глубоко субъективно, поэтому и пишу не в "рецензии", а в "истории".

Все три книги объединены тем, что в них мне настолько нравится голос автора (представленный в предисловии), что я готова купить и перечитывать книгу только ради этого голоса. Не поймите меня неправильно: все три романа и сами по себе интересны, отлично написаны и нравятся мне (кроме "Прощай, оружие!", вот его я почему-то не люблю). Но в их предисловия/эпилоги я просто влюбляюсь, мне хочется их цитировать, хочется ими делиться. Возникает ощущение, что с этим человеком я могла бы беседовать часами; как говорил главный герой в романе "Над пропастью во ржи" - хочется позвонить этому писателю по телефону. И голос писателя, соединённый с прекрасным владением словом и отточенными формулировками, делает книгу в несколько раз прекраснее и сложнее.

Фейхтвангер:

Эта книга не преминет поведать и о слепоте человеческой к историческому прогрессу,
и о той нерасторжимой связи, которой все связаны между собой, но которую видят только немногие,
и о вере в медленный, медленный, но верный рост человеческого разума между последним ледниковым периодом и тем, что наступит.

Хемингуэй:

Я считаю, что все, кто наживается на войне и кто способствует её разжиганию, должны быть расстреляны в первый же день военных действий доверенными представителями честных граждан своей страны, которых они посылают сражаться. Автор этой книги с радостью взял бы на себя миссию организовать такой расстрел, если бы те, кто пойдёт воевать, официально поручили ему это <...> А если бы под конец нашлись доказательства, что я сам каким-либо образом повинен в начавшейся войне, пусть бы и меня, как это ни печально, расстрелял тот же стрелковый взвод, а потом пусть бы меня похоронили в целлофане, или без, или просто бросили моё голое тело на склоне горы.

Воннегут:

Если говорить обо мне, то для меня было бы настоящей катастрофой, если бы я сразу забыл свою сестру. Я никогда ей об этом не говорил, но писал я именно для неё, лично для неё. В ней был заложен секрет всего, чего я достиг в искусстве. В ней был секрет моего стиля. Я думаю, любое произведение, в котором есть целостность и гармония, всегда создаётся художником ради одного-единственного человека. Его аудитория - одна душа.