Душа на ступеньках (история о том, как я справился с депрессией)

Как справиться с депрессией?
Улыбкой. Иногда ведь, и депрессия улыбается. Просто нужно довериться ей и взять улыбку, как друга, за руку.
Можно забраться на крышу — голым. Ночью. Закутанным в простыню, словно.. привидение.
Согласен, это опасно и искусительно, в том плане, что реально можешь стать — призраком, разбившись.
Скажем прямо: человек как-то не особо задумывается, что за один день, он свершает порой несколько самоубийств и даже убийств, и..  уничтожений мира, и бога распинает в дуще, порой — по несколько раз в день.
Но это происходит в душе человека, на уровне мыслей, чувств, а в чувствах человек теряется, и, скажем прямо: чувства говорят с человеком на чужом и звёздном языке и он их попросту не понимает, чаще всего объясняясь с ними — жестами, как ребёнок, толком не зная порой, когда в чувствах говорит — бог, когда — он сам, или любовь, или навязанные толпой, моралью, эпохой — чувства и потому он так легко отрекается от чувств, увечит их, не чувствуя их боль и смерть.

Человек бессмертен, и в этом его великий дар и.. печаль, потому что это бессмертие тайно пробралось своим пугливым крылышком, в наши чувства, и, убивая их, мы этого даже не замечаем, а если смотреть на нас со стороны чувств, словно с горизонта событий далёкой звезды, мы бы увидели удивительные вещи, экзистенциальные, мистические: человек, со своей гордыней о бессмертии, боге, рае и бутафорскими крыльями морали, выглядел бы так, как солнце, с поверхности планеты Плутон: маленькой тусклой точкой: пыльной пылинкой, а вся бездна трагедии и души, развёртывалась бы в — чувстве, которое нисколько не меньше души и человека, и даже — больше них, но об этом почему то не принято говорить, и даже шептать — в морали и религии: потому что это напрочь переворачивает всю Птолемееву и ложную систему нравственности и любви.
Потому так опасно иногда подходить к краю бездны в жизни. Потому что в душе.. мы порой незримо стоим у бездны и даже умираем, и не хватает нам для закругления гибели — совсем чуть-чуть.

Но я чуточку отвлёкся. Не сильно, впрочем. У человека со вкусом, никогда не появится искушения прыгнуть с крыши — голым, да ещё, в простыне.
Кто знает? Быть может, после смерти, он обречён будет превратиться.. по сути, в Карлсона: в голого призрака в простыне.
А кому из нас хочется быть голым призраком Карлсона?
Да и холодно сейчас, быть голым, на крыше.
Есть другой вариант: раздеться. Одеть телевизор — в рубашку, словно он буйный сумасшедший, и завязать у него на макушке, рукава. Так многие передачи смотрятся удивительно хорошо, особенно — новости.
Но это только затравка. По себе я знаю, что с депрессией хорошо справляться, не просто раздевшись, (иногда, на первых этапах депрессии, помогает и это: просто голым ходить по комнате, пить чай голым, разговаривать с другом — голым, разумеется — по телефону, читать Тургенева — голым: голым, Тургенев читается просто удивительно. Словно в детстве, ты идёшь босиком по траве в утренней росе, на рыбалку, и прохладная, сонная нежность листочков и цветов, как русалки, касаются твоей шеи, лица, бёдер… и тебе уже не хочется идти на рыбалку, хочется нежно упасть в траву и цветы, или в небо  — сердцем, взором, и наслаждаться покоем и счастьем; а тут, словно бы твоя душа и судьба  босоногие, как  в детстве. Толстого голым читать почему то стыдно, словно Толстой.. за тобой подглядывает и машет головой, говоря с седой сипотцой: Эх, Саша, Саша.. лучше бы ты водку пил).

Хорошо бы раздеться и выйти — в подъезд. Голым, разумеется. И хорошо бы взять ключи, чтобы дверь не захлопнулась.. как у меня, однажды. От этого депрессия может только усугубиться. Поверьте.
Но просто так выходить в подъезд — голым, пусть и весело, но не очень. Хотя каждый шаг от двери, такой же чудесный и невесомый, как у Армстронга на луне. Или.. у Йетти, в лесах Гималайских.
Когда я выхожу голым в подъезд, меня иногда веселит мысль, что в двери напротив, за мной в прицел глазка смотрит старушка и улыбается. Или крестится. Или крестится и улыбается одновременно. Или смотрит приехавшая к ней внучка. И улыбается. А старушка крестится. Или наоборот.
Во всяком случае, мне нравится, голым, задержаться именно возле двери старушки, встать перед ней, как на дуэли, вытянув руку, в которой вместо пистолета — вымышленные цветы: сиреневые и белые флоксы.
Любимые цветы моего смуглого ангела.

В такие моменты мне интересно: интересно.. а любимая моя, знает, что я сейчас делаю?
Наверное думает.. я мучаюсь депрессией. Пью водку, или.. как иногда думают женщины: веселюсь с женщинами, забывая на груди красавицы, боль и тоску.
А я.. со старушкой веселюсь. Голым. Не думаю, что это что-то в виде измены. Другое дело, если бы за дверью стояла Маша. Симпатичная внучка старушки. Но я почти уверен, что её там нет.
А что, если.. там стояла старушка, смотрела в глазок, крестилась, смотря на меня, вспоминала свою молодость, свою первую любовь — Андрейку, на которого я похож.. чем-то (не будем говорить, чем), и вот она покраснела, и вот сердце в её старой груди забилось жарко и сильно.. вот слезы сверкнули на её седых ресницах. Вот.. старушка перекрестилась и.. отдала богу душу.

Мысленный диалог со смуглым ангелом:
- Здравствуй, Саш. Как ты там? Не забыл ещё меня? Я была бы рада, если бы у тебя кто то появился и ты бы не мучил себя. Ты достоин счастья с женщиной. Ты можешь сделать счастливой, женщину. Я это знаю.
У тебя кто то есть, родной? Скажи честно. Теперь уже можно. Я не расстроюсь.
И я, как школьник у доски, с невыученным уроком, прячу взор, то под коврик, то в складки её платья.
И мысленно говорю: ну вот, Саша, доигрался ты. И что мне сказать? Правду? Так ты знаешь сам, что ты живёшь странно, и твоей правде никто не поверит.
Что мне сказать? Что мне девушка не дала, а.. отдала богу душу, и что это давно не девушка уже?
- Как давно? — спросит улыбчивый голос смуглого ангела, бог знает как пробравшейся в мою голову, словно у неё есть ключи и от моей двери и от сердца и от головы.
- Ну.. лет 65 назад она была девушкой.
Боже.. ведь любимая не поверит! Ещё подумает, что я.. извращенец, занимался сексом со старушкой и довёл её.. до инфаркта.
Голос полицейского в моей голове:

- Александр Сергеевич. Но вас же взяли на месте преступления — голым. Возле двери старушки. Вы хотели убежать.

И изумлённый голос моего смуглого ангела в моей голове: Саша.. это правда??

- Любимая! Не слушай полицейского! Он всё врёт!! Я не знаю эту старушку!

- Она ваша соседка, Александра Сергеевич. И когда мы открыли её дверь, то обнаружили у неё.. ваши фотографии.

- Эх, Саша, Саша..

- Господи! Лев Николаевич!! Вы то здесь откуда?

И вот стою я голый, напротив двери старушки, целясь в неё из невидимых цветов в руке, и думаю: а вдруг?
Вдруг, она тихо умерла сейчас и лежит за дверью, и теперь за дверью цветут, полыхают сиреневые крылья ангелов, и смотрят на меня в глазок, или даже просто, сквозь дверь?
И мне становится так жутко от этой мысли.. и такой мятный холодок накрапывает на плечи, бёдра, ягодицы.. что депрессия моя, улетучивается. И мысленно говорю тогда ангелам за дверью старушки, и самой старушке, и даже.. её внучке, Маше: простите меня, бога ради, мне сейчас очень больно жить, но вот от этой невинной шалости мне становится чуточку легче. Не сердитесь.

Иногда я подхожу к двери вплотную и глажу её, и читаю стихи: ангелам? Старушке? Машеньке?
Не знаю. Честно, не знаю. Я даже думаю.. читаю я стихи, голым, в подъезде, — моему смуглому ангелу.
У меня есть странная игра: я закрываю глаза, и, голым, как душа, поднимаюсь по лестнице (на лифте, голым, я чуточку боюсь ездить. Всего пару раз ездил, пока не испугал одну старушку. Но и сам испугался не меньше. Поверьте. Зато такой адреналин выплёскивается в кровь.. что забываешь о депрессии, и как Адам, изгнанный из рая, бежишь по ступенькам наверх, сверкая пятками и.. душой.

Нет, греки ошибались: души иногда уходит вовсе не в пятки.
Так вот, я закрываю глаза, и, касаясь душой — стены (на этот раз я имею в виду не «душу», которой сверкал, а душу, как таковую, ибо в сумерках осязаний, всё — душа, мы сами — чуточку душа: потому то нас так тянет закрывать глаза во время поцелуев: это нежный рудимент памяти о рае), поднимаюсь по ступенькам — в рай.
Во всяком случае, мне так кажется. На ощупь  — душой, и, к стыду, сознаюсь, что в этот раз я имею в виду ту самую «душу», которой сверкал, — я отыскиваю дверь, и мне блаженно представляется, что милосердные ангелы перенесли меня, голого, озябшего, страдающего без любимой, одев меня в лиловый шёпот крыльев своих, в Москву, к любимой моей, и вот я оказался в её подъезде. Голым.. с невидимым букетом её любимых флоксов, в руке.

Я стою перед её милой, карей дверью. Я не открываю глаз.. я просто касаюсь её — душой (???).
Прижимаюсь к ней, грудью, невидимыми цветами, устами, дыханием…
Я читаю стихи, для двери моего смуглого ангела: самой прекрасной женщине на земле и в раю (я знаю о чём говорю: я умирал и был в раю. Может для этого, с чисто русским любопытством я и умирал: чтобы доказать себе, что ни на этом свете, ни на Том, нет женщины, прекрасней).
И происходит настоящее чудо. Дверь улыбается.. открывается, и даже сквозь смежённые ресницы, я вижу свет. Я весь словно пронзён светом, словно я оказался в раю, словно за этой дверью был рай, и.. мужской, рассерженный голос говорит мне: опять ты? Ты… пьяный? Ты что делал тут с моей дверью, извращенец? В следующий раз, вызову полицию или ударю.

И я, не открывая глаз, ранимый, как душа, и голый.. как душа, говорю: простите.. это какой город? Москва?
Из-за плечей голоса мужчины, слышится нежный женский голосок: Андрей, это кто там? Ко мне? Я жду по работе, приятеля.
- Нн-ет, это не к тебе! Не выходи!!
- Почему? Что там?
И тут я открываю глаза, и не смотря ни на кого, искренне расстроенный тем, что услышанный мной голос — не милый голосок моего смуглого ангела, ухожу к себе, тихо и почти обречённо поднимаясь по ступенькам, и моего плеча, души.. касается женский, улыбчивый голосок:
- А-аа.. это Саша? Так бы и сказал. У него депрессия. Он просто очень сильно любит своего смуглого ангела. Не трогай его, милый.