Все красивые стихи, что я успел записать по примеру сэра Макса

*************
Сбиться с дороги —
это слиться с метелью,
а слиться с метелью —
это двадцать столетий пасти могильные травы.

Сбиться с дороги —
это встретиться с женщиной,
которая режет по два петуха в секунду
и не боится света,
а свет — петушиного крика,
задушенного метелью.

А когда метель задохнётся —
пробудится южный ветер,
но и ветры стонов не слышат —
и поэтому снова пасти нам могильные травы.

Я видел, как два колоска воскового цвета,
мёртвые, хоронили гряду вулканов,
и видел, как два обезумевших ребёнка
отталкивали, рыдая, зрачки убийцы.

И я знаю, что два — не число и числом не станет,
это только тоска вдвоём со своею тенью,
это только гитара, где любовь хоронит надежду,
это две бесконечности, недоступные друг для друга,
и ещё это стены мёртвых
и напрасная боль воскрешенья.

Цифра два ненавистна мёртвым,
но она баюкает женщин,
и они пугаются света,
а свет — петушиного крика,
петухам же в метели не спится,
и поэтому вечно пасти нам могильные травы.

*************
Только закрыв глаза на границе между Миром и грудой его веселых обломков, из которых складывают сновидения, можно вспомнить, что Тень твоя – ветер. Дует над степью, заросшей черной лиловой белой колючей сияющей красной горькой на вкус выгоревшей живой неназываемой непостижимой, а все-таки просто травой

*************
Когда я умер
в городе, где хрустальные лестницы
соединяют небо с землей,
а в реках живут золотоглазые отражения
тех, кто хотя бы однажды сидел у воды,
многие плакали,
когда я
умер,
открыл свои золотые глаза
в городе, где только дожди
соединяют небо с землей,
а в реках живут молчаливые рыбы.
Никто здесь не плачет,
говорят мне: "Хорошее утро",
думают,
я проснулся
дома.

*************
Смерть – это трава,
которая прорастет сквозь твои руки
в тот день, когда ты вспомнишь,
что смерти нет.

*************
Когда я был дитя и бог, Могер был не селеньем скромным,
а белым чудом — вне времён — сияющим, огромным...
Всё на своих местах — вода, земля и небосклон,
церквушка — дивный храм, домишки — светлые хоромы,
и я, сквозь виноград, с весёлым псом несусь тропой укромной,
и мы, как ветер, невесомы, беспечны, словно громы,
и детства мир от мира горизонтом отделён.

Прошли года, и после горестной разлуки первой
вернулся я в мой сказочный Могер и не узнал Могера.
Кругом — ни храмов, ни хором; в кладбищенской тоске безмерной,
в уединенье полном — средь лачуг — застыла тишина.
И я уже не бог, я муравьишка, жалкий смертный;
всё пусто, лишь рассыльная Кончита, солнцем сожжена,
по знойной улице бредёт, вся в чёрном и лицом черна,
а вслед за ней... ребёнок-бог с божественной собакой верной;
в себя ребёнок погружён, витает в облаках — волшебных сферах,
собака — так важна! — и в нужности своей убеждена.

А время... за ребёнком-божеством умчалось время...
Кому из нас дано изведать чудо повторенья?!
О, если бы не знать, вовек не знать, не знать старенья,
и снова стать зарёй, и оставаться божеством —
вне всех времён — и умереть в Могере сказочном моём!

*************
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.
Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?
Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно холодные, вечно свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.

*************
Ветер жизни тебя не тревожит…
Ветер жизни тебя не тревожит,
Как зимою озерную гладь.
Даже чуткое сердце не может
Самый легкий твой всплеск услыхать.
А была ты и звонкой и быстрой.
Как шаги твои были легки!
И казалось, что сыплются искры
Из твоей говорящей руки.
Ты жила и дышала любовью,
Ты, как щедрое солнце, зашла,
Оставляя свое послесловье —
Столько света и столько тепла!

*************
Сижу за решеткой в темнице сырой.
Вскормленный в неволе орел молодой,
Мой грустный товарищ, махая крылом,
Кровавую пищу клюет под окном,
Клюет, и бросает, и смотрит в окно,
Как будто со мною задумал одно.
Зовет меня взглядом и криком своим
И вымолвить хочет: «Давай улетим!
Мы вольные птицы; пора, брат, пора!
Туда, где за тучей белеет гора,
Туда, где синеют морские края,
Туда, где гуляем лишь ветер... да я!...»

*************
Где гнутся над омутом лозы,
Где летнее солнце печет,
Летают и пляшут стрекозы,
Веселый ведут хоровод.«Дитя, подойди к нам поближе,
Тебя мы научим летать,
Дитя, подойди, подойди же,
Пока не проснулася мать! Под нами трепещут былинки,
Нам так хорошо и тепло,
У нас бирюзовые спинки,
А крылышки точно стекло! Мы песенок знаем так много,
Мы так тебя любим давно —
Смотри, какой берег отлогий,
Какое песчаное дно!»

*************
На всех часах вы можете прочесть
Слова простые истины глубокой:
Теряя время, мы теряем честь.
А совесть остается после срока.
Она живет в душе не по часам.
Раскаянье всегда приходит поздно.
А честь на час указывает нам
Протянутой рукою - стрелкой грозной.
Чтоб наша совесть не казнила нас,
Не потеряйте краткий этот час.
Пускай, как стрелки в полдень, будут вместе
Веленья нашей совести и чести!

*************
Как празднично сад расцветила сирень
Лилового, белого цвета.
Сегодня особый — сиреневый — день,
Начало цветущего лета.
За несколько дней разоделись кусты,
Недавно раскрывшие листья,
В большие и пышные гроздья-цветы,
В густые и влажные кисти.
И мы вспоминаем, с какой простотой,
С какою надеждой и страстью
Искали меж звёздочек в грозди густой
Пятилепестковое «счастье».
С тех пор столько раз перед нами цвели
Кусты этой щедрой сирени.
И если мы счастья ещё не нашли,
То, может быть, только от лени.

*************
Все умирает на земле и в море,
Но человек суровей осужден:
Он должен знать о смертном приговоре,
Подписанном, когда он был рожден.
Но, сознавая жизни быстротечность,
Он так живет — наперекор всему, —
Как будто жить рассчитывает вечность
И этот мир принадлежит ему.

*************
Садится ночь на подоконник,
Очки волшебные надев,
И длинный вавилонский сонник,
Как жрец, читает нараспев.
Уходят вверх ее ступени,
Но нет перил над пустотой,
Где судят тени, как на сцене,
Иноязычный разум твой.
Ни смысла, ни числа, ни меры.
А судьи кто? И в чем твой грех?
Мы вышли из одной пещеры,
И клинопись одна на всех.
Явь от потопа до Эвклида
Мы досмотреть обречены.
Отдай — что взял; что видел — выдай!
Тебя зовут твои сыны.
И ты на чьем-нибудь пороге
Найдешь когда-нибудь приют,
Пока быки бредут, как боги,
Боками трутся на дороге
И жвачку времени жуют.

*************
*************
*************