Электронки VS книгопечатание, или торжественное примирение

К электронным книгам я всегда относилась чуть ли не с ненавистью (при всех их очевидных достоинствах - да-да, я прекрасно о них осведомлена). В общем-то, эмоции зашкаливали до такой степени, что электронное издание, будь оно хоть «Преступлением и наказанием» Достоевского, книгой мной вообще не считалось. Чем это было обосновано? Ну, во-первых, любовью к старым добрым бумажным книгам. Во-вторых, отвращением к мысли, что теперь «книгу» может сделать каждый второй, и если раньше рукописи автора приходилось проходить через множество этапов (хоть какой-то был отбор) даже если автор печатался самостоятельно, без помощи издательства, то теперь дело свелось до нескольких нехитрых манипуляций на домашнем компьютере, и вот пожалуйста – электронная «книга», продукт будущего! В-третьих… Уже и не помню, что в-третьих, но пунктов было достаточно много. А теперь их почти нет. Не то чтобы я полюбила электронные книги, но совершенно примирилась с их существованием и даже подумываю упрятать подальше свою упрямую (и абсолютно бесполезную) гордость и приобрести читалку.

А помог принять неизбежное мне, как это ни странно, Виктор Гюго, который хоть и понятия не имел о создании в будущем читалок, но смотрел на будущее довольно проницательно и, главное, легко. Честно говоря, эта нехитрая мысль, вплетенная в «Собор Парижской Богоматери» на правах не слишком заметной, привела меня в совершеннейший восторг и заставила пристыдиться своего глупого упрямства касательно неприятия электронных книг.

Так что же это за мысль? Да я имею в виду всего лишь отношение персонажей к книгопечатанию. Каким презрением и даже страхом его поливают!

­

- Уверяю вас, сударь, что это светопреставление. Никогда еще среди школяров не наблюдалось такой распущенности, и все это наделали проклятые изобретения: пушки, кулеврины, бомбарды, а главное книгопечатание, эта новая германская чума. Нет уж более рукописных сочинений и книг. Печать убивает книжную торговлю. Наступают последние времена.

Это был страх духовного лица перед новой силой - книгопечатанием. Это был ужас и изумление служителя алтаря перед излучающим свет печатным станком Гутенберга. Церковная кафедра и манускрипт, изустное слово и слово рукописное били тревогу в смятении перед словом печатным, - так переполошился бы воробей при виде ангела Легиона, разворачивающего перед ним свои шесть миллионов крыльев [...] То было предвидение философа, который зрит, как человеческая мысль, ставшая летучей при помощи печати, уносится, подобно пару, из-под стеклянного колпака теократии. То был страх воина, следящего за медным тараном и возвещающего: «Башня рухнет». Это означало, что новая сила сменит старую силу; иными словами ­ печатный станок убьет церковь.

Забавно? В высшей степени, и есть над чем подумать. И трезвые раздумья на эту тему неизбежно приходят к следующему:

Но за этой первой, несомненно, более простой мыслью скрывалась, как необходимое ее следствие, другая мысль, более новая, менее очевидная, легче опровержимая и тоже философская. Мысль не только священнослужителя, но ученого и художника. В ней выражалось предчувствие того, что человеческое мышление, изменив форму, изменит со временем и средства ее выражения; что господствующая идея каждого поколения будет начертана уже иным способом, на ином материале; что столь прочная и долговечная каменная книга уступит место еще более прочной и долговечной книге ­ бумажной.

Времена меняются, меняются и способы выражения мысли, меняется и вид продаваемого продукта, созданного человеческой мыслью.
Времена меняются, и если ты не в силах оказать на них свое влияние, то самым разумным будет принять их плоды, коль скоро они действительно обладают парочкой-другой достоинств.

Поэтому мир вам, электронные книги, хотя при слове «книга» я по-прежнему вижу солидный том в твердой обложке, и именно ему отдаю предпочтение.