De Profundis (Молитва)

У Цветаевой есть таинственная запись в дневнике:

смерть — это не конец.
Только начало? — Тоже нет.
Смерть — это…

И дальше написано неразборчиво.
У смерти, неразборчивый почерк, словно шелест теней от листвы у ночного окна.
Так что же такое смерть? Может.. всё просто? Смерть.. это когда тебя разлюбили.
Кто любил хоть раз всем сердцем, знает, что таинственная связь между влюблёнными, может быть ещё более сокровенней и теснее, чем связь между душою и телом.
Но вот любимый тебя покидает.. и смерть вроде есть, и жизнь вроде есть. Но тебя уже нет.
Ты больше не нужен. В тебе не нуждаются, не дышат тобой, не живут тобой..
Ты всё равно что таинственные отрицательные числа в математике: вот эти руки, больше не гладят милых и смуглых бёдер любимой, эти губы не целуют её каштановых волос.. мои глаза больше не видят её милых глаз, чуточку разных по цвету, мои ноги.. они идут куда-то, где нет любимой: к реке, на крышу, к берёзке в поле..
Меня словно нет без любимой. Зачем я? Кто я? Что я без любимой?

Ночь, улица, фонарь, аптека..
К чёрту Блока.
Зашториваю окно и выключаю словно свет, улицу, грустных людей, фонарь и аптеку, в ночи всегда похожую на бесприютного ангела.
Боже, как больно в груди..
Ложусь в постель и закуриваю сигаретку.
Нет ничего романтичней сигаретного дыма в слабо освещённых сумерках.
Что-то призрачное.. какой-то любовный спиритуализм: не то локоны любимой, не то.. вот, этот завиточек, похож на флоксы, её любимые цветы, а вот этот на её милый носик, удивительные глаза..

Я уже не столько курю, сколько рисую сигаретой в сумерках, силуэт любимой.
Может, так и сходят с ума?
Или.. это и есть, ад, где пишут письмо для любимой и молятся ей?
Сигарета в моей руке подрагивает алым огоньком и оплывает лиловым воском ноготков: мои руки, задумчиво, словно кошка, лежат на груди и между пальцев правой руки, как свеча, мерцает сигарета: мои губы шепчут молитву в аду.. словно самому себе, отходную.
Вот гаснет свеча. На обнажённую грудь, упал пепел, словно осенний листок..
Сердце так робко откликнулось на это падение… словно ребёнок припав к груди, как к окошку ночному.
Может моим сердцем кто-то затянулся во тьме, как сигаретой? На миг оно стало жарким и ярким..
В просвете зашторенного окна, упала звезда..
Или кто-то выбросил сигарету в окно?
В аду всё так странно и ново.. даже простой окурок может стать романтичным: бесприютный огонёк в ночи..

Послышался женский смех наверху.
Может, у меня соседи сверху, ангелы?
Почему бы ангелам не курить? На всякий случай загадал желание, когда упал окурок..
Совсем как звёздочка покатился..
Так в аду коротают время.
Лежу в темноте, тишине..
В просвет зашторенного окна, робко заглянул Саша Блок: Ночь, улица, фонарь, аптека..
Мы же не знаем, что происходит с душой после смерти?
Может она становится тем, что любила, о чём писала, чем жила..
Я был бы счастлив стать в следующей жизни, белыми носочками моей любимой, её наволочкой, дыханием её милым на окошке в трамвае.. или сиреневым лаком на её ноготках. Они мне так часто напоминали сирень.. на моей груди.

Прошло всего 5 минут в моём зашторенном аду, а мне уже невыносимо.
Неужели так будет всегда, до моего последнего вздоха?
Для чего тогда жить? Не нужна мне жизнь без любимой. И я себе не нужен. Меня нет без любимой..
Боже, как скучно в аду..
Скука — что-то вроде постоянной погоды в аду, словно степной ветер. Ветер в степи похож на юродивого с выцветшими голубыми глазами, припавшего к травке и гладящего её с кроткой улыбкой..

Снова смех женщины наверху. И мужской смех.
На небесах.. за потолком, ангелы занимаются сексом. Женщина стонет… или ангел.
Я запутался. Хотя.. так стонут, что кажется, ангела мучают.
Тихие слёзы текут по щеке, а губы, сами собой, как дурачки юродивые, улыбаются чему-то.
Боже.. так вот, как выглядит ад? Так просто?
Вытираю слёзы тыльной стороной ладони и.. неожиданно для себя, начинаю стонать, сначала робко и тихо, потом громче и громче, на два голоса: женский и мужской, словно я не один… словно, я любим и счастлив.
Пусть хоть в зеркале чужого восприятия увижу утраченный призрачный лик своего умершего счастья.
Надеюсь не разбужу старушку снизу. Так забавно, в аду, этажом ниже, живёт старушка божий одуванчик. Чем она то провинилась?

Ангелы на небесах затихли.
Может они просто, раскачивались на качелях?
Так в детстве поскрипывали качели..  Ясно помню, как набрался храбрости и сделал солнышко на качелях, желая удивить красивую девочку-цыганку, стоявшую рядом возле сирени. У неё были удивительные глаза, чуточку разные, цвета крыла ласточки.
Мальчики ей дарили цветы, конфеты.. а я подарил ей - солнышко. И чуть не подарил жизнь, упав с качелей в траву, потеряв сознание.
Интересно, что там за комната наверху?
Растёт там сирень и травка на полу, ласточки летают и качели с ангелами раскачиваются, нежно поскрипывая в сумерках, над цветами.
Комната-рай..

Вот бы встать, прямо сейчас, тихо подняться наверх, на цыпочках по ступенькам, и просто.. позвонить.
И убежать, как в детстве.
Нет, убегать бы я не стал. Я никогда ещё не дозванивался до ангелов, до небес.
Хороший фильм, кстати. Достучаться до небес..
Я тоже ведь смертельно болен, хотя друзья не знают об этом. Я улыбаюсь с ними и они думают, что я счастлив. Это даже забавно, как легко показаться счастливым в этом грустном мире. Хотя в последнее время я и не улыбаюсь. Да и друзей у меня уже нет..
Подойду к сирени или к берёзке, поглажу их, робко улыбаясь, прочитаю стих о любимой, расскажу им какая она красивая.
Господи.. если бы можно было перед смертью хотя бы раз коснуться губами милых волос любимой моей, вдохнуть тёплый запах её подмышечки..
Я бы умер счастливым, даже в аду. На небесах можно будет вдохнуть запах подмышечки любимой?
Первым делом, если бы я попал на небеса, я бы робко спросил об этом, ангела. Он бы странно на меня посмотрел, как на дурочка и пожал сияющими плечиками крыльев.
Не хочу на небеса… а всё же интересно посмотреть, что там и как, хоть в замочную скважинку, как.. юродивый и бездомный.
На небесах наверно только и говорят ангелы и цветы, о подмышечке любимой моей.
Бывало, прижмусь к её тёплой подмышечке утром в постели и замру.. словно прощения прощу, а она так нежно гладит меня по голове и говорит улыбаясь: мышонкин ты мой.. князь Мышонкин.

Ах, было бы славно, хотя бы просто прильнуть лицом, ладошками, ушком, к двери наверху, за которой полыхает сияющий космос и ангелы тихо раскачиваются на качелях..
Бесёнок во мне улыбнулся: всё равно, ночь. Никто не видит.
Может подняться голым? Боже.. не встретиться бы со старушкой на ступеньках. Быть может тоже, голой. Кто знает, что у ней в голове..
Да, голым подняться наверх и прильнуть к двери, ушком.
А если ангелы в глазок увидят меня? Словно в телескоп смотрят на меня с далёкой звезды, а я стою голый, несчастный.. и, грустно улыбаясь, прильнул к двери.
Что они подумают обо мне? Ещё с лестницы спустят..
Ай... один чёрт. Нечего уже терять.
А быть спущенным обнажённым с ночной лестницы, ангелом, быть может тоже, обнажённым, всё же интересно, как ни крути.

Снова начинаю стонать, почему-то по-женски.
Ах, мужчины так фальшиво стонут, даже когда искренни..
Словно наряженный в одежду родителей (на несколько размеров больше), ребёнок у зеркала. Смех да и только.
Так сладко, мучительно-сладко в спиритуализме нежности, дать своему голосу, стать голосом любимой, и прильнуть к нему всем сердцем, светло потерявшись в нём, как в весенней траве.
Выстанываю в темноту слова, которые любила нежно произносить она в пылу ласк.
Меня словно нет в комнате. Меня нет в мире. Я… как бы умер.
Быть может любимая, прямо сейчас, с кем-то стонет именно так? Этими словами?
Милая…

Мой женский стон и слова любимой, похожи на мотыльков с ослепшими крыльями.
Женским, робким голосом шепчу имя любимой моей.. хочу прижаться к ней.. мой женский стон, словно кокон, разрывает мужской крик среди ночи: не могу больше себя сдерживать… мне больно, больно без любимой!
Изгибаюсь всем телом на постели и кричу, закрыв ладонями лицо.
Переворачиваюсь на бок, сворачиваясь как в детстве, клубочком, и тихо плачу..
Тишина, темнота. В просвет окна, удивлённой мордочкой света, заглянул фонарь, словно бездомный призрак жирафа из стиха Гумилёва.
Всё же добрался до России, милый…

На небесах послышался женский смех.
Смех ангела… хороший мой, он наверно думает, что я сейчас с любимой, что мы счастливы, что нет ада на земле..
Так гаснет звезда, а её свет виден ещё тысячи лет.
Боже мой, прошло всего ничего, как я без любимой, а кажется, что я прожил тысячу лет.
Какая усталость души..
Включаю телефон и невольно улыбаюсь: милое фото любимой моей, в зелёной футболочке, после йоги.
Целую её милый носик..
Хорошо, что в аду есть телефон.
А в раю? В раю.. сразу, любимая рядом. В зелёной футболочке. Или без неё. Рай как никак. Нет, что-то хорошее в раю всё же есть.
Интересно, есть в раю зелёные футболочки?
А в аду.. тени существований, словно тени листвы у окна: голос любимой, фото её и письма..
Вот и всё, что мне осталось. Вот и кончена жизнь.

Целую носик на фото и чудесные глаза, чуточку разного цвета, цвета крыла ласточки.
Осень шелестит в груди, животе..
Не бабочки порхают, а осень.
Кто любил… у кого было разбито сердце, тот знает это томительное чувство, когда «в багрец и в золото» окрашена судьба и огненные язычки листвы словно бы медленно лижут изнутри, сердце и грудь, живот и шею..
Боль ревности, боль, что тебя разлюбили, боль непонимания этого безумного мира..
Может, было за что разлюбить?
Были ссоры, жестокие молчания.. обоюдные, и обоюдоострая боль, но через молчания, словно сквозь космическое безмолвие и тьму, я шёл к любимой, ранясь о пустоту и свет звёзд, словно небесную, скошенную и острую траву.
Потому что любил и люблю навсегда. И за любимой, хоть на край света.. или с края света.

Неужели любовь так хрупка на земле, словно переведённый стих?
Малейшая ошибка, не та интонация, слово.. и стих изуродован, разбит навсегда.
Пока поймёшь что да как в этой жизни, припадёшь на колени в слезах перед любимой.. а уже поздно.
И жить поздно, и..
А любовь? Любовь? Она же не подвластна слову, форме, телу, боли. Она выше всего. Она живёт дальше них.
Потому и умереть ради любимой не страшно.
Просто ступи душой в сторону, к любимому человеку, и прерванный из-за препятствия (которое казалось непреодолимым!) свет, снова хлынет на тебя и любимого, и любовь снова летит в этом свете. Сделать шаг не телом - всей душой (как после смерти, ибо любовь - выше смерти), словно и тела нет, и мира уже нет, а есть лишь ты и любимый человек.
Это так.. просто. В аду многое, кажется простым. Жаль, что слишком поздно.

Боже мой, боже мой.. почему же так больно? Тело буквально выгибается дугой на постели.
Мне ночью приснился сон: в аду стояла заброшенная церковь, в которой росла трава и цветы. Под голубым куполом, сквозь трещины которого проступали звёзды, летали ласточки.
В цветах и в траве, лежали люди, лежали на спине, изогнувшись и распластав руки в стороны, как при распятии: в ладонях алели цветы..
Так молились в аду. Так посещали церковь в аду..
За что? Неужели так будет до конца жизни? Я же с ума сойду..
Ах, из ада всё и правда кажется иначе, проще: словно кошка во тьме смотрит на мир, но блестят не глаза.. а душа, заалевшая, сверкает огнём.
Так вот, оказывается, почему многие люди при расставании, предательстве… ненавидят объект любви, или перегорают и испытывают равнодушие, словно смотрят уже со стороны, как душа, отлетевшая от тела.
Просто есть выбор: любить до конца, и тогда ты сжигаешь себя целиком, внахлёст, до обнажившегося и опалившегося бессмертия: ломается каждый миг существования, воспоминания..
И на следующее «утро», всё это вновь цело и светит. Светит любовь, неуязвимая, вечная. Словно кто-то на небесах решил испытать, может ли любовь пройти через ад и не отречься? Многие любят громкие слова бросать на ветер, а на деле..
Да, «утром», любовь светит за шторками и в сердце. Мир словно весь полон любовью.. и грудь поднимается сама собой, и на устах замирают слова о любимой, и улыбка, словно мотылёк, робко села на покачнувшийся лиловый цветок милого имени любимой..
И всё по новой, огонь и ад…

Другие выбирают самый лёгкий путь: сдаться и дать сломать.. любовь, отречься от любви, предать любовь.
И тогда сразу, тишина и покой… Иногда просто тишина и покой после долгой боли, похожи на рай. Они искушают.
Может рай так и выглядит? Тишина и тьма.. и удивлённая мордочка света фонаря, словно призрака жирафа, склонилась над тобой..
Это даже забавно, как боль в человеке дьявольски искушает переложить вину на любимого человека, искушает увидеть его сумеречную природу, его жестокость, разувериться в нём. И сразу станет легче… и тишина лизнёт прохладой, сердце.
А я не могу. Я люблю! Люблю! И горю..
Как я могу разлюбить, даже если мне любимая делала или делает больно?
Не меняют же веру под пытками..
Хотя, многие меняют, и не под пытками, и Родину и веру и совесть.

Боже, боже! Смилостивись, умоляю!
Что делать мне, если моя душа полюбила навсегда?
Ну и что, что любимая делает мне больно, словно ангел, смотря на мои страдания.. не понимая их.
Ангелы много чего не понимают. Это не их вина. И мы тоже тут, не понимаем небеса и грешим.
А может мне… нужно было это страдание, этот ад? Он выжег не только меня всего.. но и всё лишнее, что мешало ещё больше любить. Всё сгорело во мне.. а любовь осталась. Потому что она одна вечна.
Боже.. как бы я мог сейчас полюбить мою ненаглядную! в раю бы позавидовали ангелы. Крыльями своими выстлал бы ей путь для её смуглых ножек.
Зачем мне бессмертие без любимой?
Да и просто бы, постелил, для её милых ножек.
Так ангелы на земле порой посылают испытания людям, а они ропщут…
Говорят, нет испытаний не по силам. Нет, есть. Я слышал про священника (это было во времена русской революции) который под непосильной ношей горя, молился, молился… молился, и возроптал на бога. От нечеловеческих страданий, его душа даже просияла неземно и он даже творил чудеса.. горе было больше него. Он сломался. Он лишился всех близких. Всего. Всё в нём сгорело, даже вера и душа. Но он и в огне молился до последнего, просил пощады..
И кто его осудит на небе? На земле? Он и в огне молился. До последнего.
Любовь сделала меня религиозным и мистиком..

Я не знаю, как выглядит ад, но я понял одно: в конце времён, в аду останутся самые совестливые и чуткие души.
Они не покинут ад… ни для какого рая.
Как же мне стыдно и больно, Господи! До слёз.. я вспоминаю те боли, даже мимолётные, которые причинил любимой.
Да, я просил прощения на коленях. Да, я был прощён.. но как я могу простить себя? Слёзы любимой?
Забыть? Нет, нет..
Да, я невольно делал больно. Порой самую жгучую боль, мы причиняем невольно, словно дети.
Я не просто так молчал в наших ссорах Мне самому было больно.
Я словно был отброшен болью к другим звёздам, как тело при кораблекрушении  выбрасывает на необитаемый остров.
Но разве это имеет значение? Я сделал больно любимой!!
Господи.. может  ты потому молчишь в мире, что тебе сделали больно?
Может потому так невыносимо и страшно молчат звёзды, глаза милых животных, цветы, бесприютная красота мира.. что им однажды причинили боль?
Ад однажды просияет святыми мучениками и ангелами, словно сиреневая и прекрасная звезда, как новый Эдем.
Не случайно я в детстве, когда молился на коленях у кроватки, хотел попасть в ад, а не в рай: именно там страдали и нуждались в любви, и я искренне, до слёз не понимал, почему все хотят в рай.. убегая от милосердия.

Но как же невыносимо гореть в этом аду, боже!
Смилостивись, умоляю! На коленях стою в постели и слёзы текут по моим щекам: пощады, пощады прошу!
Я не молился тебе с самого детства… я выжжен, меня покинули силы. Я больше уже не могу..
Однажды Ван Гог  пришёл в дом своей возлюбленной, но её семья сказала, что её нет.
Они не хотели, чтобы Ван Гог с ней встречался..
Ван Гог знал, что его любимая наверху, и он сказал громко: вот свеча горит на столе.
Сколько я продержу руку в пламени свечи, столько вы дадите мне с ней поговорить.
Он сильно обжёг руку, до мяса, ради минуты разговора с любимой..
Боже, целая минута с любимой! Какое это счастье..
Почему это понимаешь так поздно?
А я горю весь. Сколько по времени? Потерял счёт. Полгода? 1000 лет?
Горю, потому что люблю и не могу разлюбить!
Это так просто.. ах, Декарт кругом ошибался: люблю, следовательно, существую. Любимой со мной нет, меня нет больше в любимой — я не существую, я горю, сжигается само бессмертное вещество души.

Да, я не могу разлюбить, боже Потому что.. любимая — чудо! Чудо! И нет больше в мире такой как она и не будет!
Мне кажется.. в комнате, незримые ангелы крестят меня и прикладывают к моему горячему лбу, белое крыло, словно влажную, прохладную повязку..
Боже мой, милостивый боже! Умоляю: дай мне умереть как человеку!
Я и так скоро умру, но.. у меня нет сил уже терпеть этот ад.
Это невыносимо. Уже долгое время, я молюсь лишь об одном: о смерти.
Я не могу убить себя сам. Не могу предать любовь и сделать больно любимой.
К тому же.. если я убью себя, я ведь навсегда разлучусь с моим смуглым ангелом?

Каждое живое существо на земле имеет право умереть по божески, по человечески.
А я весь горю. Вся моя жизнь рухнула. Всё в душе сожжено.. кроме одного: любви к моему ангелу: я прижимаю любовь к груди своей опалённой, оберегая от полыхающей кругом тьмы разрушения.
Я корчусь в огне, извиваюсь как раненое животное: я теряю себя, ощущение жизни, бога, человечности..
Всё это распадается, рвётся и меркнет.. лишь образ любимой светит в груди.. но и его я уже смутно ощущаю, и мир рвётся на части и горит в огне, потому что мне легче обвинить его и себя в аде, нежели любимую..
Неужели в этом вся тайна слов — люблю тебя больше жизни?
Я раньше не понимал этих слов. Многие смеются над ними.. а всё так просто: нет любимой с тобой, нет и жизни. Жизнь не важна без любимой..
Боже милостивый! Ангелы небесные! Помогите мне, умоляю!!
Я стою сейчас на коленях в постели и прошу только об одном: можете убить меня хоть сейчас, превратить в прах, траву и ветер.. но возьмите тот свет моей любви, что я прижимаю к груди своей, словно ребёночка, спасая от тьмы, полыхающей вокруг!
В нём одном, моё спасение и любовь к той, кого я люблю больше жизни..