Ёлочный шарик

Тридцать первого декабря я плакала на пассажирском сиденье машины. Фары резали сумрак. За лобовым стеклом виднелось крыльцо районного магазинчика, вывеска которого моргала щербатыми буквами. На крыльце стояла бабушка. В шерстяной шале. Длинном драповом пальто с небольшим серым воротником. Белые снежинки собрались на ее макушке светлым ореолом.

Я продолжала смотреть на снежный нимб шали, на старушку и ее вытянутые к прохожим лодочкой руки. Нет, она не просила милостыню. В центре варежек лежала ёлочный шарик, который она продавала. Я не могла пошевелиться. Что это? Мой стыд? За жизни всех стариков страны на заснеженных улицах, совесть которых не позволяет стоять с пустой протянутой рукой? Или тоска по тем, кто ушел, но кого я продолжаю помнить и жалеть об упущенном времени? Обо всех новых и старых годах?

Я не могла даже моргнуть, пока на крыльцо с покупками не вышел мой коллега Константин. Часом ранее мы выехали из офиса с «корпоративным» банкетным поручением. Костя о чем-то заговорил с бабушкой, а я рылась в сумке в поисках солнцезащитных очков. К машине они подошли вдвоем. Он убрал огромные пакеты с покупками в багажник и помог пожилой женщине сесть. В салоне запахло талым снегом с влажной шерстяной шали. Этот аромат я помнила из детства, когда обнимала бабушку с мороза.

Костя посмотрел на мои солнечные очки, улыбнувшись уголком губ. Мы отвезли Анну Дмитриевну к ее дому, помогли занести пакеты (все купленное предназначалось ей), потом долго пили чай, рассматривая фотоальбомы военных лет, слушая истории, ставшие историей.

В тот вечер я поняла нечто невообразимое – как поступок может влюбить. Он оживил мои эмоции тоски, превратив их в настоящее — в ощутимое участие и поддержку.

Через год тридцать первого декабря у меня в глазах искрились слезинки счастья на нашей с Костей свадебной церемонии, когда у меня в ладошках лежал подарок Анны Дмитриевны – тот самый ёлочный шарик.