Замечательная статья про отношения Льва Николаевича с РПЦ опубликована в февральском номере электрожурнала DYSTOPIA. Я и прежде знала, что граф Толстой - большой оригинал, но никогда не задумывалась и не отмечала про себя того, что некоторые люди считают его экстремистом. Открываю первые страницы его "Исповеди" и мгновенно нахожу этому обоснование. Собственно, меня это не оскорбляет. Я склона скорее согласиться с Толстым, чем критиковать его взгляды.
Ниже небольшая история о моих "отношениях" с верующими.

Мои "столкновения" с верующими начались с самого детства.
Помню, как-то я гуляла с подружкой, ее звали Зойка и была она меня старше на год и выше на голову, а это автоматически делало ее более важной, чем я. И тогда, качаясь на качели, она вдруг ни с того, ни с сего спросила:
- Катька, а ты крешенная?
Я ребенком была послушным и врать была не приучена, поэтому ответила честно: нет.
- Ну, тогда я дружить с тобой не буду! – вынесла приговор Зойка. Почему это, возмутилась я.
- Потому что крешенным с некрешенными дружить нельзя, - и спрыгнула с качели.
Я тогда прибежала к маме в слезах и потребовала, чтобы меня покрестили. Прямо сейчас.
Прошло пару лет. И во мне проснулся интерес к вере. Меня манила церковная атмосфера загадочности. А еще мне было интересно, что значат все эти слова: катехизис, молитвослов, просфора, клирос… В церкви я не была ни разу и не знала, как себя вести. Крещенная и более опытная в этом плане подруга обещала меня туда отвезти:
- Только ты, тссс, никому не говори. Некрещенным нельзя заходить в церковь, - Мне показалось это нелепым.
- Юль, - сказала я, - а как же тогда людей крестят?
- В смысле?
- Снаружи, что ль?..
Мое отношение к церкви вырывалось из подсознания даже при подготовке к ЕГЭ. Однажды я решала с репетитором упражнения. Она спрашивает меня:
- Как пишется ц...рковник?
- Через и, - отвечаю.
- С чего вдруг?
- Потому что проверочное слово - цирк!
И только потом понимаю, о каком церковнике идет речь.
После у меня появился молодой человек. Верующииииий. Его мама пела в церковном хоре, а в доме на всех полках стояли иконы. И вот однажды после особо пылкого поцелуя он мне заявляет:
- Мы тебя покрестим.
- Зачем, милый?
- Не положено, - нахмурился он.
На следующее лето я поехала на экскурсию по монастырям области. В первом же монастыре я почувствовала себя благостной до умопомешательства. Наверно, на меня сошел дух, подумала я. Я стояла в церкви (по-прежнему нелегально), смотрела на иконостас и горящие свечи и думала, что-то во всем этом есть… заставляющее ощущать себя тварью дрожащей, неимеющей право ходить с непокрытой головой, обязанной бичевать себя и раскаиваться. На меня повеяло Русью, мне показалось, что я живу в деревянной избушке с русской печью, что в сенях сидит моя бабушка в платочке и кушает печеное яблочко. В зал вышел дьячок… с электрочайником. Я никогда не задумывалась о быте церковнослужителей, но с электрочайником в церкви он смотрелся нелепо. Либо он, либо я, - подумалось мне, пришлось удалиться.
В другом монастыре как раз проходила служба, и громогласный батюшка, орудуя чем-то, похожим на большой помазок, брызнул мне в лицо святой водицей. Затаив обиду, я утерлась.

Кроме того я имею горький опыт общения с неправославными. Одно лето я провела у шибко верующих родственников протестантов в Германии. От них я привезла старенькую бабушкину библию с немецкими закладками и стойкое неприятие ко всяким атрибутам и обрядам веры. Все лето мне пришлось ездить в церковь по два (а то и по три) раза в неделю и там аккомпанировать на электрическом органе песням во славу божию. Единственным моим развлечением было петь на октаву выше положенного, испытывая на прочность свои голосовые связки и сбивая с мелодии неопытных певчих.
В то лето на клочке бумажки я нарисовала календарик и зачеркивала дни до отъезда. У родственников я прожила 53 дня.

Во время знакомства с новыми людьми на вопросы «верующая ли ты?» или «крещенная?» нервно отвечаю – нет.