Сон лунатик

​Мой сон — ребёнок на вечернем мосту: в любой миг он может сорваться в звёзды, отражённые в реке.
Это как упасть вверх: звёзды повсюду..
И ты меня окружаешь повсюду, любимая. Все мысли мои о тебе.
Протяни ладонь, не мне, но хотя бы моему бесприютному сну!
Мне некому его рассказать, и со своим сном мне страшно остаться наедине.
Словно детская комната ночью приоткрылась на миг: шёпот света из-за прищуринки двери.
Шёпот в комнате и я. Дверь закрылась, медленно, как смежаются ресницы.
Что-то тихо село во тьме на постель. Не двигается, молчит.
Моё дыхание в темноте, и его.
Чувствую, дыхание обернулось на меня и смотрит.
Пытаюсь закрыть глаза, уши.. ничего не выходит: я всем телом чувствую чужое дыхание.
Само моё тело, осязания, превращаются в сомкнутые ресницы: ресничное существование дрожи, сквозь которое, шёпотом света и звуков, медленно просачивается безумный мир.
Пытаюсь подтянуть одеяло к лицу… но что-то, кто-то, держит его.
Мои коленки под одеялом — блуждающий шёпот перепуганных глаз под веками уснувшего ребёнка, которому снятся кошмары..
 
Не оставляй мои сны наедине со мной, моё солнце: мне страшно.
Они сводят меня с ума..
Мне сегодня снилось, как среди океана одиноко горела свеча — маяк.
Волны и ветер пытались загасить его. Вокруг него, огромными мотыльками вились птицы — бесприютные и прекрасные, как мои сны о тебе.
Окна твоего дома выходили на бушующий океан: твой дом был посреди океана. Твой дом был — корабль.
Во сне, образы корабля и тебя, нежно сливаются, и белые паруса были похожи на твою полупрозрачную ночную сорочку.
Я был юнга: поднялся на высокую мачту к тебе, поговорить среди бури и гроз.
Я смущался… всё моё робкое существование было словно рядом с твоей милой грудью, не мои глаза нежно отвлекались на неё, а всё моё существо.
 
Внезапно сон переменился… Ты стояла возле окна, спиной ко мне, и гладила птиц за окном: они были совсем ручные, буквально.
Из твоей милой руки словно бы исходил тихий свет и они вились вокруг него, мотыльками.
Я не видел твоего лица. Ты почему-то его скрывала: твоё лицо на миг стало твоей душой и болью.
Да, ты закрыла свою душу руками, и крылья птиц на миг словно ослепли, потеряли опору и цель.
Я тихо подошёл к тебе, положил руки на плечи и робко сказал: доверься мне, родная. Покажи мне свою душу.
Я… приму тебя целиком. Я… люблю тебя.
Ты медленно повернулась ко мне: на твоём лице были руки, со слегка расставленными пальцами.
Сдержав вздох, я сделал шаг назад, устыдился этого и приблизился к тебе.
Края твоих рук были в крови. 
Ты сделала что-то страшное, и, не в силах выдержать содеянное, закрыла лицо окровавленными руками: может, ты убила душу свою, потому и не веришь больше в неё?
 
Даже в этом преступлении я готов был быть рядом с тобой, стать.. его соучастником.
Я хотел лишь одного, видеть твою милую душу, и не важно.. живую, или уже мёртвую.
Нежно взяв тебя за руки, поцеловал их, и потянул их к себе, словно обессилевшие и полуувядшие цветы.
Твоё лицо было в крови.
Сначала я ничего не понял и нежными движениями хотел вытереть кровь с лица, но она не убиралась, напротив, каждое моё движение причиняло тебе боль и по твоему лицу текли слёзы.
Каково же было моё удивление и лёгкий вскрик сострадания, когда я понял, что на твоём лице — нет кожи.
Твоё лицо… душа твоя — кровоточили.
Ты грустно улыбнулась и промолвила: не подходи ко мне.. не смотри, у меня месячные, испачкаешься..
Растерявшись, я неуверенно прошептал, что месячные у женщин, вроде, происходят иначе.
Неужели и так бывает? — робко спросил я?
 
Ласково коснувшись моего лица рукой, оставив на нём лёгкий алый след, ты ответила: да, у женщин иногда, очень редко, месячные могут начаться в самых разных местах: запястьях, груди, лице..
Вы, мужчины, ничего о нас не знаете: вы многое выдумали о нас.
Да, мы, женщины, странные, и сами порой пугаемся своей странности.
Ницше писал: всё, что нас не убивает, делает нас сильнее.
Если бы это написала женщина, она бы чуточку изменила мысль: всё, что нас не убивает, делает нас.. страннее.
 
Улыбнувшись, я сказал, что принимаю тебя всю целиком и не боюсь испачкаться: обняв тебя, я нежно приник губами к твоей раненой и кровоточащей душе на лице, которой ты почему-то стеснялась.
Я был от тебя на расстоянии дыхания: ты улыбалась, смеялась даже..
- Твои губы.. вокруг губ.. ты испачкался в моей душе, милый! Словно ел вишнёвое варенье.
Как я тебе на вкус?
- Сладкая… хотя, не совсем. Ты в детстве пробовала батарейку на вкус? У очень спелой сливы иногда есть схожий оттенок.
- Ты так мило засмущался. Румянец проступил.. словно ты теперь нежно перепачкался и в своей душе: твоя кровь словно встала на цыпочки, прикрыла глаза и поцеловала мою кровь... мне ревновать?
Не смущайся. Ты.. никогда разве не пробовал женщину?
В старые времена, девушки часто именно так делали приворот на любимого, тайно добавляя…
- Я… сильно сделал тебе больно? Прости меня.
У нас странные с тобой отношения, похожие на стих Бальмонта.
И почему наши отношения не похожи на музыку Дебюсси или Вивальди?
Хотя.. может быть было бы ещё безумней: танец снежинок и одно место в Осени Вивальди, доводят меня до слёз…
 

Душа с душой – как нож с ножом,
И два колодца – взгляд со взглядом.
Коль скажем: «Любим» – мы солжём,
Коль скажем: «Нет» – жизнь станет адом.
И мы друг друга – стережём,
И мы всегда друг с другом – рядом.

- Хорошие стихи. Лето… Вивальди.
Ты думал о том, что в самых интимных отношениях, близкая тебе душа, не друг, а — враг?
Для души нужен упор. Точка опоры. В себе самих — нам мало себя, души: отсюда муки творчества: хочется опереться словом на мир и души других.
А в любви, грозовой.. как у Вивальди, опора на душе любимого, а его опора — в тебе: обоюдоострый отрыв друг от друга — куда?
В сторону, лазурь… И это в лучшем случае. А там? Чем обнять друг друга? Тела уже мало и крыльев не хватит.
Хочется.. всей поруганной красотой мира приникнуть к душе: мало идти с любимым по улице вечера и просто говорить с ним о звёздах и вечном, милом лунатике на крыше — дожде.
Знаешь, однажды, в далёком будущем, ангелы спустятся на Землю и ужаснутся тому, что мы сделали с любовью: на руинах они найдут смутные летописи человеческих чувств: поэзию, и назовут её тем, чем она по сути и является: развратом похлеще чем у де Сада.
Грустной мастурбацией души, простёртой без сил на земле, бессильно смотря на родные и милые стихии, в том числе и души людей, до которых она не может дотянуться, обнимая самое себя, в слезах и содроганье.
 
- Ты права, в мастурбации есть что-то экзистенциальное, близкое к самоубийству и рассечению голубых венок на запястье.
Здесь, из запястья на пол льётся кровь… При мужской мастурбации, голубые веточки венок на члене, тепло сливаются с напряжёнными венками на запястье, становясь веточкой единого Древа Жизни.
Забавно.. я только недавно заметил, что разветвления венок на правом запястье и венок на крайней плоти, зеркально похожи: справа, чуть побольше, на десять минут, потом шаг времени назад, веточка времени потоньше — 5 минут, потом
ещё нежный вздох времени — 2 минуты и.. время словно закрыло глаза, затаило дыхание: полночь: похоже на притоки реки если смотреть из космоса: Волга впадает в Каспийское море…
Мысль о любимой.. блаженно, как в раю, равна дыханию голубой веточки плоти..
Закрываешь глаза, как при поцелуе, но странном, грустном, словно целуешь в последний раз, луну и милый дождь, и чувствуешь блаженно-тёплое напряжение во всей голубой веточке жизни, и вдруг — вспышка теплоты и света внутри, словно кто-то медленно развязывает тлеющие угольки-зарницы сердцебиений внизу живота, в груди, шее и даже в позвоночнике и на жарких, пересохших губах: всё тело в этот миг, сплошь — сердце, которое вот-вот вспыхнет, став мыслью какого-то грустного ангела на далёкой звезде…
И всё это нежно ранит одиночеством, почти невыносимым, словно тебя сослали от любимой далеко, на другую планету..
и не то из запястий, не то с кончиков пальцев, на блёсткий от луны пол, что-то течёт, жаркими глотками тишины и плоти, словно бессильно хватающей воздух в невесомости тьмы далеко-далеко от Земли…
Быть может это течёт кровь души.. в сумерках не видно, и я чувствую с бьющимся во все стороны света, сердцем, что если это истечение меня в пустоту и ночь продлится ещё чуть-чуть, то я умру.. я просто — стану ночным дождём на крыше и шелестом листвы.
 
- Интересные у тебя игры с собой.
Иногда мне кажется, что когда ты описываешь что-то интимное, ты словно… мучительно вспоминаешь пейзажи какой-то далёкой, как рай, планеты.
Даже не знаю, ревновать тебя или нет.. ты ведь во время этого думал сразу и обо мне и о дожде, луне?
Интересно, как бы женщина ревновала к ангелам? Заметила бы она, что это — ангелы, или же.. сделала их нежными союзниками своей ревности? Ревность, словно зрачок, расширилась бы, отразив что-то немыслимо-звёздное..
Рассказала бы тебе, как это бывает у нас, женщин.. но ты не поверишь.
Так что, хочешь прильнуть к моей душе, сразу, — дождём, луною, ночью?
А дальше? Нужен же новый упор друг в друге, как бой и новая свобода.
Многие бессознательно тянутся к этому.. но у них всё тонет в пустом разврате, изменах и ссорах, и как итог…
Представляешь ли ты, что это уже что-то апокалиптическое?
Красота, боль и счастье отслаиваются от предметности мира: от шелеста листвы сливового дерева за окном, скрещённых в ночи мужских и женских рук..
Руки трепещут в ночи на постели, как бесприютные тени листвы за окном.
Всё. Веточка дрожит на постели… Ничего нет в мире, лишь веточка на постели.
 
Знаешь.. никто, никогда мне не делал так больно, как ты.
Но и столько счастья мне никто не дарил..
Может это и хорошо: значит… с тобой я совершенно обнажена и ранима.
Погоди, не двигайся, хочу на твоём лице, шее, груди… словно на запотевшем окне, своей кровью нарисовать кое-что.
Вот так. Какой ты милый и смешной теперь..
Ты нежно испачкан в моей душе: она повсюду на тебе и даже в тебе: ты мой.
...………………...
 
Это был мой сон. Что мне с ним делать, родная?
Рассказать его тебе? Боюсь, мой милый друг..
Ты задумывалась, что в слове — друг, словно заложено искушение Эроса — грудь?
Что-то сиреническое поёт и зовёт в дружбе… ах, порой хочется, чтобы как Одиссея, связали.. привязали к чему-то, к мачте или даже к постели, не важно, чтобы не поддаться на эти призывы.
 Боже.. дослушать бы хоть раз, о чём так нежно поёт дружба.. может и о любви мы тогда меньше бы жалели.
Меня мучает этот сон днём и ночью.
Я переписал его на листок и на днях переспал с ним.
Знаешь, какого это, родная, переспать со своим сном?
А потом утром бродил с письмом на груди.. со сном на груди, как преступник.
Подошёл к реке и хотел утопить свой сон, как топят в деревне котят… не смог.
Подбросил было свой сон в дупло высокого тополя в парке…
Ночью у меня не было сна. Я просто лежал с закрытыми глазами и улыбался.
Есть в первом послевкусии бессонницы что-то абсурдное и нелепое.
Это всё равно что.. положить в рот еду и не жевать.
Вот сидишь ты за столом, со спело округлившейся щёчкой, и молчишь, а на тебя странно так смотрят друзья..
Это так же безумно, как после страстных объятий, нежно войти в женщину и.. замереть в ней, смотря глаза в глаза, почти касаясь друг друга ресницами, сердцем, нежно путая свои сердца, как это иногда бывает в жарком шёпоте разговора после ссоры, когда смешиваются твои слова и любимого человека.
Всё, тебя нет.. А выйти из женщины, всё равно что родиться над бездной, обнажиться до безмерно ранимой души.
 
Я лежал в ночи с улыбкой на глазах, то закрывая их руками, то открывая, а потом также делал веками в разных комбинациях: одинаковая бессмыслица и недоспелая, бессонная темнота.
Повернул лицо в сторону парка.
Там, в одиночестве, под луной и накрапывающими звёздами, росло дерево, на месте сердца которого, был мой сон.
Тополь словно бредил в ночи, ему снились кошмары.
Я видел, как девушка с парнем проходили мимо него и замерли на миг, оглянувшись на спелый шум его лиственной грусти.
Девушка в очках отошла от парня, робко коснулась тополя а потом очень нежно его обняла, не зная, что обняла и мой сон.
Если бы парень узнал.. он бы ревновал.
Улыбаюсь в ночи на постели…
 
Что мне делать с моим бесприютным сном, родная?
Словно вор, я прокрался в парк и похитил свой сон среди бела дня: меня заметил ребёнок и улыбнулся.
Я считал себя чудовищем, больным, потерянным человеком: такое не снится.. в дружбе.
Мой сон сводил меня с ума.
В нём был я, я.. подлинный, нелепый, ранимый, нежный и странный. Но это был я!
В одну из бессонных ночей, я положил листок со своим сном напротив себя за столом.
Поставил бутылку водки, налил себе и ему.
Выпил. Помолчали, глядя друг другу в глаза.
Улыбнулся.. захотелось сыграть с ним в русскую рулетку.
Положил пистолет на стол между нами и крутанул его.
Дуло медленно выглянуло на меня, как порой выглядывает из-за угла кошка, когда поссоришься с ней и не покормишь, и она преследует тебя, выглядывая месяцем мордочки и молчанием, из-за угла: не кошка, а совесть в аду..
- Подлец! — выругался я вслух на свой сон. 
Я оглянулся и.. крутанул пистолет ещё.
На этот раз пистолет припал точно к виску письма с моим сном.
 
Наступила тишина. Почти буквально. В первый раз в жизни я понял это странное выражение: наступила.. словно ангел огромный прошёл по миру и не заметил ни городов, ни трагедий, но в его след хлынула синева, тишина.. заполнив до краёв.
Мне стало стыдно: я шельмовал. Это было убийство сна, невиновного, спящего…
Я чувствовал себя преступником, ночью подкравшегося к постели со спящим человеком и приставившего дуло к его виску.
Блоковский, пьяно оступившийся пасьянс строки: ночь, стол, водка.
Мой сон напротив и пистолет. Русская рулетка.
Безумие какое-то… И одиночество, безграничное, от которого сходят с сердца и с ума.
 
Стало безумно жалко свой сон.
Бросился к нему, упал на колени и обнял, стал его целовать и шептать ему нежные слова.
А потом я лёг на пол со своим сном и накрыл его правой ладонью.
Светила луна. Я гладил свой сон и говорил ему.. как сильно я люблю одну женщину. Безумно люблю.
Сон тихо смотрел на меня и молчал: он всё понимал…
Не помню, кто из нас заснул раньше, я или мой сон, но приснился нам высокий тополь в аду.
У Данте, вроде, в «Новой жизни» описано, как в 4 кругу ада, самоубийцы превращаются в деревья.
Мне снилась прекрасная, как Беатриче, женщина.
Она жила среди этого странного парка в аду и ухаживала за деревьями.
Однажды, кто-то проходил мимо парка и просто так надломил веточку тополя и дерево закровоточило, зашелестело..
Проснулся я в слезах…
 
Что мне делать с моим несчастным сном, солнце моё?
Погоди...я, кажется, знаю.
Словно вор, я проникну ночью к тебе на балкон.
Тихо-тихо, шёптом босоногих шагов, подкрадусь по лунному полу к твоей постели.
На полу, возле двери — месяц мордочки кошки твоей.
Я приложу палец к губам: она всё поймёт… поймёт — лунатика.
Нежно встану у твоей постели со своим сном в руках, держа его как ребёнка у груди.
Ты спишь, хорошая, тихая моя.. чему-то улыбаешься во сне..
Всё это похоже на сон. Нежный и странный.
Быть может… это твой сон, и вот он сбылся у тебя на глазах, рядом с твоим плечом: идеальный, райски-симметричный сон по ту и эту сторону жизни..
 
Я положил бы у твоих милых ног веточку сирени и свой странный сон, и вышел.
Боже мой! С каким невесомым, блаженным сердцем я лежал бы на своей постели, смотря на звёзды в окне, а в это время… мой сон, словно грустный зверёк, лежал бы возле твоих милых ножек.
Вот, одна ножка словно бы улыбнулась во сне и коснулась моего сна.
Ты открываешь глаза посреди ночи.
Боже...