О папе

У меня никогда не было желания о нем говорить.Это очень сокровенное и больное,нечто неискупимое.Я оставлю пару слов о нем, именно к этой книге. Все его профессии и собственно тем, чем он занимался, были второстепенны в его жизни. Главное было нечто другое. Это созидание жизни и природы.Поэтому основным его увлечением, с годами приносившим доход, стала живопись.Он писал картины на кухне ,по долгу, днём или вечерами ,при свете желтой лампы...В основном это были пейзажи, а дважды это был Иисус Христос. Когда я была ещё маленькой, мы жили в Новом Уренгое, он закидывала меня в свой рюкзак и мы по долгу собирали полудрагоценные камни в тайге севера. Эти воспоминания о наших походах и были единственным нашим тёплым воспоминанием за всю его жизнь. Он мог по долгу любоваться природой, рыбачить и ,может быть,что то набрасывать в своей голове. Все остальное не сильно его интересовало. Женщин,помимо 3 жен,я уверена, было немало,так как он был красив и голубоглаз. Но все это дело молодости.Я не могу его сравнить со Стриклендом, так как он был более чувствителен и раним, а также словоохотлив, и ему не пророчила слава гения. Картины были скорее отдушиной, в которые можно было убегать от этого мира , от ссор с мамой, от неурядиц на работе, от нас..И они были прекрасны , пока он не начал терять зрение, а со временем и общее состояние здоровья сильно ухудшилось. Картины стали похожи более на картины ребёнка, когда я вспоминаю их ,у меня сжимается сердце. Потом, ближе к смерти, которой он не боялся ни на грамм,он только лежал и смотрел прямо на свои картины, на Иисуса Христа,целыми днями ,не отводя взгляд. А потом он умер ,и я погрузилась в долгий анализ своей жизни, многие события с годами, происходившие с нами, мне открылись иначе, и кое как я начала его понимать. Жаль, что поздно