О превращении людей в шубы (к рассказу "Святая простота")

Возник тут намедни спор о роли шубы в рассказе "Святая простота". Поперекатываем, пожалуй, мысли из ладони в ладонь.

Мы знаем сотни историй о том, как люди "поглощаются" своим положением и "срастаются" с соответствующими ему атрибутами - то и дело кто-то растворяется в мундире, умещается в погоны и съеживается в ордена на собственной груди. Как часто - к сожалению - человек, сев в кресло начальника, перестает быть человеком и становится креслом, к которому робко заходят на поклон за очередной бумажкой.

Но вот "кресло" приходит домой и снова превращается в человека - в отца, мужа, сына. И все вроде хоть как-то устаканивается.

Но так бывает не всегда. Бывает, что и по возвращении в дом родной кресло остается креслом. Или погоны погонами.

Или шуба шубой.

Смотрите. Отец и сын не виделись двенадцать или пятнадцать лет. "Вдовый и одинокий старик" отец Савва, увидев сына, "побледнел, затрясся всем телом и окаменел". Радостям и восторгам конца не было. Но что же происходит далее?

Далее мы узнаем, что сын не гостить к отцу приехал, а случайно оказался рядом по делам службы, вот и зашел (и на этом спасибо). Узнаем, что год назад он уже был неподалеку, в губернском городе, но проведать отца почему-то не соизволил, хотя на нехватку времени не сетует - в театре от скуки сидел. Узнаем, что адвокат успел жениться и развестись, о чем старик ни сном ни духом. Замечаем, как бы между прочим, что если б "Сашенька" знал о "бедовой стерляди" раньше, то заехал бы и в прошлом году.

Но главное не в том, что мы видим, а в том, чего мы НЕ видим. А не видим мы тех сыновних чувств, на которые может рассчитывать отец спустя годы разлуки. Поерзал на стуле, похвалил стерлядь, посмеялся случаю с театром, да и отправился дело читать. И ладно, можно было бы закрыть глаза на безэмоциональность адвоката - серьезный все-таки мужчина, чужд сантиментам - если бы происходящее далее не зазвенело колокольчиком: "Тут не просто безэмоциональность!"

Я о ситуации с накоплением отца Саввы. За сорок лет копейка к копеечке старый священник собрал для сына полторы тысячи рублей. Дело не в том, что эта сумма ничего не значит для адвоката, а в том, что сын не видит, как много значит эта сумма для отца - не только в плане номинальной величины. Адвокат даже не пытается изобразить благодарность или почтение, он прост и прям (это, кстати, и к вопросу, всегда ли хорошо озвучивать правду), но это не святая простота отца Саввы, который почти сразу же забывает об обиде, который не сетует на сына за долгое отсутствие (напротив - он в разговоре с кухаркой восторгается сыном и радуется тому, что тот "не устыдился старика посетить" (кстати, интересна фраза "забыл отца и вдруг вспомнил" - то, что Савва говорит "забыл отца" указывает нам на его прошлые переживания, возможно была и обида, как в случае с деньгами, тут же растворившаяся при виде чада)) - нет, это не святая простота старого священника, это "не-святая" простота человека, съеденного собственным высоким положением - почти механическая, бездушная простота эгоиста.

А потому случайно ли Чехов демонстрирует нам сцену с шубой, которая испокон веков считается непременным атрибутом достатка?

"Не помня себя от родительского восторга, он охватил обеими руками шубу и принялся обнимать ее, целовать, крестить, словно это была не шуба, а сам сын..."

Не указывает ли нам гениальный прозаик на то, во что превратился "Сашенька", во что превращаются сотни и тысячи "деловых людей", заживо замурованные в саркофаги самих себя? Да и скажем прямо - намного ли сам адвокат в роли сына состоятельней своей шубы?

Как-то так. В свете вышеизложенного новыми красками играет название рассказа, потому что святая простота отца Саввы не в том, что он по наивности своей не верит в то, что можно дом прокутить или полный театральный сбор уплатить от нечего делать, а в том, что он не видит вопиюще некорректного поведения сына, не обижается там, где другой бы был смертельно уязвлен, а если и обижается, то через минуту уже забывает о том, освящаемый всепобеждающей любовью.