В школе, в начале сентября, было решено: учимся все вместе последний год, выпускной класс ‒ довольно напряженная пора, а значит, надо собраться всем вместе, и большой веселой компанией оголтелых школьников отправиться в какое-нибудь небольшое путешествие. В целях культурного обогащения был выбран именно Пушкинский заповедник. Когда нас привезли в Михайловское, а затем и в Тригорское, равнодушно к этому не отнёсся никто. Природа этих мест действительно завораживает, очаровывает, причем абсолютно любого ‒ даже полубыдло, которое из Пушкина знает только «У лукоморья дуб зеленый…» да и то только половину. А вот когда нас запустили в дом семьи Пушкиных, а затем и в дом семьи Керн, меня постигло дичайшее разочарование ‒ кругом сплошная очевидная фикция: бездушность, пустота, заполненная лишь какими-то картинками, предметами мебели, вызывающими во мне сомнения в том, что она стояла здесь в пушкинские времена; барьеры, не допускающие туристов к этой мебели… Нелепо всё это как-то, неестественно. Об этом, собственно, и пишет сам Довлатов. Хотела бы я, к слову, побывать на его экскурсии, ведь нам с экскурсоводом очень не повезло…

И да, ночевали мы в гостинице; уж не знаю, та ли это гостиница, о которой как-то вскользь упоминается в «Заповеднике», но истории, которые происходили в ту ночь в этой гостинице, вполне соответствовали стилю Довлатова…