О постоянстве.

Забавно. Можно почитать себя каким угодно ценителем и не задумываться при том об основных свойствах того, что ты любишь. Это к тому, что поклонницей Стивена Кинга стала в тринадцать. Такое уж было мое везение: дальний родственник увлекся перепленым делом (есть люди с замечательно умными руками). Практиковался с журналом "Иностранная литература", соединив под одной обложкой хит 83-го "Челюсти" с "Мертвой зоной" из того же или соседнего выпуска "ИЛ".

Подозреваю, что "Зона" пристегнута была к шедевру времен и народов для объема и чтобы оформить тематику "триллер". Роман о чудовищной акуле вызвал стойкую тошноту, не более. В кинговского героя и его прозу влюбилась на всю жизнь. Позже в одном из традиционных предисловий, адресованных постоянному читателю, прочту о радости абсолютного узнавания. Случилась. За следующие три десятка лет прочла у него все.

Не суть важно. Главное - неожиданно для самой себя нашла мощный источник мотивации к изучению английского. Все варианты, вроде: "надо бы", "другие учат, а я что, хуже?", "стыдно в современном мире не знать", даже "вот поеду когда-нибудь за границу, как там буду объясняться?". Все это - мотивация довольно хлипкая. Вот поедешь, тогда и будешь париться. А сейчас, ну зачем он тебе может пригодиться?. Н-ну, всегда хотела читать Кинга по-английски (смешно, право, на что замахнулась, с двумя-то классами и коридором церковно-приходской).

Но дуракам закон не писан, не объяснишь им, что не бывает так. После экспресс-курса взялась читать адаптированные по методу Ильи Франка кинговские рассказы и небольшие повести. По занятному стечению обстоятельств первой оказалась "Земляничная весна". Это важно в контексте того, что хочу сказать, потому чуть подробнее. Герой - взрослый человек, вспоминающий, как в студенческой юности потрясен и напуган был чередой жестоких циничных серийных убийств. Преступника так и не нашли тогда. Теперь, спустя годы, снова природный феномен, называемый по аналогии с бабьим (или индейским) летом земляничной весной. Вернувшаяся после оттепели белая зима. И снова убитыми находят молодых женщин. И самое страшное - герой-рассказчик не уверен, что убийцей не является он сам.

Читанный в свое время в сборнике на русском, не произвел сколько-нибудь заметного впечатления. По-английски потряс с первых абзацев. Там была мелодика, звукопись, аллитерации, которых не передает перевод. И стилистические особенности, по переводам знакомые, но в оригинале, тронувшие, как бесценный подарок. После много чего еще было, когда адаптированный Кинг закончился взялась за "О мышах и людях" Стейнбека. И тут ждало потрясение.

Герой, глубоко антипатичный вначале, ближе к середине произносит монолог, диаметрально меняющий отношение к себе. Динмизм метаморфозы потряс, возможно именно по причине "в час по чайной ложке" английского чтения. По-русски скорее всего прошло бы незамеченным, поглотилось общим впечатлением. Медовая бочка радости читательского открытия отдавала дегтярным привкусом, происхождения которого сначала не могла идентифицировать.

Дав себе труд разобраться поняла: ни разу не испытала того же, читая Кинга. Почему? Его персонажи что, статичны, плоски? Но это не так. Они живые, объемные, яркие. Вызывают сочувствие, любовь и восхищение (или страх и ненависть, в таком уж жанре работает Мастер). Но почему даже в "Земляничной весне" с героем-перевертышем остается ощущение неизменности? Год примерно носила с собой этот вопрос. Нашла ответ сейчас.

"Revivir" живым текстом, без адаптации и перевода. А промежуток времени, охваченный романом - полвека, целая жизнь. На протяжение которой с героем чего только ни случается. И что, снова то же самое? Нет динамики? Нет динамики. Но не плоскость-марионеточность тому причиной. Цельность его героев. Они изначально несут в себе себя, продленных во времени. Как распускающийся бутон розы; как зерно, из которого вырастет дерево; как светильник, плотно обмотанный многими слоями ткани. Читая, снимаешь один за другим и свет ярче-ярче.
Зачем им динамика, когда они сияют?