5

Второй месяц подряд мне несказанно везет! Я читаю книгу, которая входит в сокровищницу мировой литературы. Это роман Райнера Марии Рильке. No comments. Sapienti sat. Chef d’oeuvre.
Вклад австро-венгерского поэта в мировую литературу трудно переоценить. Его стихи – вершина европейской поэзии ХХ века. И вот когда он решил попробовать себя в роли прозаика, получилось снова превосходно. Похвальных отзывов современников и потомков не счесть, поэтому я не стану присоединяться к ним, ибо сказано об этой книге уже очень много. Я попытаюсь описать свое впечатление от прочитанного, изложить на листе, который все стерпит, мысли, посетившие меня в течение и в продолжение…
Роман о молодом датском дворянине, потерявшем дом, деньги и семью, можно отнести к роману дороги, роману воспитания, но сам автор считал его переложением евангельской притчи о мальчике, ушедшем из дома и вернувшимся в родные края уже взрослым мужчиной (это, кстати сказать, не первый и не последний случай использования евангельских мотивов в творчестве Рильке: из прочих можно упомянуть книги «Часослова», например). Можно, конечно, также вспомнить легенду об Агасфере, и мне кажется, что по общей тональности и атмосфере эта притча теснее смыкается с романом Рильке. Но в конце романа автор отводит несколько страниц размышлению о сыне, ушедшем из дома в поисках свободы, поэтому ракурс восприятия обозначен и определен.
Меня поразило другое. Нескончаемое одиночество рассказчика, сквозь фигуру которого виден сам Рильке парижского периода. «Я так один», — написал Р.М. Рильке в своих русских стихах, и в этом – крик его великой и несчастной души. Нужно потрудиться найти человека одновременно несчастнее и одареннее Рильке, который всю жизнь пытался обрести Его и познать себя. «Познай самого себя» — сказал Аполлон древним эллинам и обрек род людской на нестерпимую муку, ибо познать что-либо можно только через страдание и муки. Мука и терпение – два основных состояния человека разумного, которые сопутствуют познанию, а уже потом как награда достается мудрость. Но рассказчику до нее очень далеко. Роман во многом автобиографичен, от возраста повествователя до его несбывшихся любовных мечтаний и надежд, но, конечно же, есть тут и то самое «приращение смысла», что делает автобиографию романом. В этой книге Р.М. Рильке рассуждает о природе вещей, потому что для него истинной экзистенцией обладают не люди, а вещи. Самые важные понятия человеческого существования мыслятся по Канту, как вещи-в-себе. Это рождение, смерть, любовь, свобода, страдание, вера. Они существуют независимо от человека и после человека, они руководят им. Это они, вещи, живые, а люди «призрачные скелетики», совершающие каждодневные непонятные действия: люди «сверзались с высот надежды, вот и не разбиты; но страшно побиты и никому не нужны». И тот, кто желает истинной жизни, должен «уметь видеть». Мальте Лауридс, как и сам поэт в это время, учится видеть вещи и людей, и понимать кто на самом деле приводит в движение нити марионеток. Страх, отчуждение, смерть – три кита, на которых стоит человеческая жизнь. спастись можно только через любовь, но ни рассказчик, ни автор, ни человек вообще не способны приблизиться к настоящей любви, которая есть неземной свет. И вся книга – это попытка научиться настоящей любви, которую дает Он и которая не порабощает человека, а делает из него свободное существо, которая высветляет, а не обжигает.
Роман написан в форме отдельных отрывков, не связанных друг с другом последовательно во времени, но составляющих смысловое единство. Его можно назвать историей мятущейся души. Эта душа так и не находит успокоения, потому что путь к Истине долог и труден. И прежде чем Истина сделается внутренним опытом и императивом, она станет пребывать вовне, под покрывалом искажающих ее иллюзий и предрассудков.
Роман Р.М. Рильке содержит в себе множество пластов, которые можно трактовать по-разному. Как всякое великое произведение, его можно рассматривать в разном ключе, а можно просто наслаждаться прекрасным языком и красотой и точностью стилистических фигур, либо размышлять нард ничтожностью и тленностью человеческого существования, концентрированно представленными в образе нищего, смердящего и мерзкого Парижа.