3

Мы как-то привыкли считать себя исключительными живыми существами, явно превосходящими по своему развитию многих природных созданий. А всё же изучая живой мир можно прийти к выводу, что человек — неотъемлемая частичка биосферы; может быть, и отличающаяся, но совершенно не самостоятельная и, как оказывается, вовсе не уникальная. Взять тот же самый трудноразрешимый научный спор о способности овладения языком в тварном мире и сравнении таковой с человеком. Вроде бы очевидно, что благодаря языку человек определяет себя человеком. Однако язык развивается не столько потому, что так структурируется кора головного мозга, а потому что для мозга вообще есть потребность развития контакта с внешним миром. Таким образом создаются предпосылки если не к речи, то, как минимум, к примитивным знаковым системам, которые используются тем более осмысленно, чем чаще и чётче применяются.

Нам много известно про «говорящих» обезьян (особенно про выдающуюся в этом отношении шимпанзе Уошо), имеем представление об уме некоторых животных (например, дельфинов и слонов), а также подмечаем возможности домашних животных проявлять незаурядные когнитивные способности. Когда речь заходит о птицах, то не только биологи вспоминают про интеллект врановых, а вот о попугаях обычно разводим руками и улыбаемся. В коллективном сознании он никак не ассоциируется с умом. Иначе не было бы поговорки «твердить как попугай» или обидного глагола «попугайничать». Тем не менее, не приматы, с которыми можно вести диалог языком жестов, а именно попугаи (точнее говоря, серые африканские) показывают наиболее выдающиеся способности к языку. Они, к тому же, могут вокализировать, делая коммуникацию с человеком свободной.

Айрин Пепперберг, более тридцати лет занимавшаяся обучением и проверкой Алекса и его сородичей смогла доказать, что у них развивается интеллект как минимум двухлетнего ребёнка. Герой книги, по-видимому, обладал очень выдающимися способностями на фоне других птиц, имел отчётливый индивидуальный характер и мог манипулировать людьми. Он выучил полторы сотни английских слов; научился узнавать и называть предметы по материалу, форме, цвету; умел считать, самостоятельно вывел понятие «ничего»; различал английские фонемы; обнаружил способности выдумывать и сопоставлять слова самостоятельно. Не говоря о том, что, целиком осознавая коммуникативную ситуацию, мог вербально передавать свои эмоциональные состояния.

В этот трудно поверить, но сегодня в это верят даже те, кто в семидесятых годах заворачивал работы Айрин с издевательской формулировкой «что ты курила». Со временем она добилась признания, навсегда изменив мнение учёных-этологов и обычных людей насчёт попугаев — в том числе и значения ещё одной привычной идиомы «птичьи мозги». Алексовы мозги потрясают. Судя по описанию автора это был тот ещё хитропёрый парняга, готовый не только серьёзно работать, но и целенаправленно превращать работу в фарс. Его обучение неплохо задокументировано, есть возможность посмотреть в Интернете видеосъёмки с тестами и умилиться произношению. Зная, что Алексу оставалось недолго, несмотря на средний возраст птиц его рода, с чувством возвращаешься к книге и не можешь удержать слезу, представляя, как он сказал свои последние слова своей самой близкой подруге Айрин: «You be good. I love you» («Веди себя хорошо. Я люблю тебя»). Ему было всего лишь тридцать один...