3

«The crack of doom is coming soon!»
(Tiger Lilies)

Я люблю фантастику, при этом самую разную, и считаю, что неплохо знаю ее. Во всяком разе, имя Дэна Симмонса, автора «Гипериона», мне небезызвестно. Впрочем, «Гиперионом» мое с ним знакомство и ограничилось, поскольку не мой он писатель. И чтение «Темной игры смерти», да еще и в двух томах, меня в этом только лишь убедило. Анонс обещал вампиров и зомби. Странная, не правда ли, смесь для мастера научной фантастики? А первые страниц сто в моей читалке были почти сплошь кровь-кишки и прочая прелессссть, и даже таинственные намеки на некую темную Способность избранных (крайне неприятные, кстати, персонажи — Мелани Фуллер, Нина Дрейтон и Вилли фон Борхерт), не делали чтение более приятным.
Я уже и не помню, на какой странице я почуяла, что это книга с двойным дном, — старая добрая фантастика-предупреждение, заставляющая задуматься, посмотреть вокруг и, быть может, попытаться что-нибудь изменить в себе и в окружающем нас мире. И, почуяв это, я увидела мир, который рисует Дэн Симмонс, — мир, в котором мы живем. И мне стало страшно…
Насилие — это modus vivendi современного человечества. Как говорит в самом начале романа одна из носительниц этого самого насилия в мире, Мелани Фуллер:

Я в отчаянии от разгула насилия в нынешние времена… Все человеческие существа питаются насилием, они питаются властью над другими…

И Симмонс ищет причины насилия в мире вокруг нас. Ответ, который он находит, страшен, как и этот мир: причины насилия в нас самих, поскольку насилие есть один из (добавлю чужую, но столь уместную цитатку в кашу рецензии) «элементов крови» человека:

Вы не сможете справиться с насилием, как невозможно справиться с любовью, ненавистью или смехом. Страсть к насилию — одна из характерных черт человечества.

Ведь человек —

жертва эволюции, которая в течение миллиона лет поощряла развитие межличностного господства…

Немного странно, что Симмонс вкладывает эти столь похожие мысли в уста столь различных героев — врача и ученого-психиатра Соломона Ласки (кстати, ученый-еврей — довольно традиционная фигура Симмонса) и оберста Вилли фон Борхерта (их противостоянием книга начинается в концлагере Челмно, в 1942 году, и оно заканчивается лишь ближе к концу второго тома, на таинственном острове К. Арнольда Барента смертью фон Борхерта). Тут есть над чем подумать, мне кажется. Например, над тем, сколь люди похожи, и что крайние различия суть лишь проявление глубинного сходства, — стороны одной монеты.
Страсть к насилию — атавизм, и хотя в ходе эволюции человеки получили и способность гасить ее в себе, сегодняшний мир — сплошной побуждающий к насилию фактор. Нет, насилие, конечно же, было всегда, но сейчас оно приняло поистине всемирные масштабы. Первейшим поводом для безумия, пробуждающего в человеке жажду насилия, является город, жизнь в городе (non sine causa viri magni praeponebant incolas rurum urbanis). И пускай таких выродков, как вышеупомянутая троица, рождается один на сотню тысяч, безумие современной жизни вызывает в обычных людях вспышки неукротимой ярости, которая выплескивается в насилии над ближними — в семейном или подростковом, насилии на улицах и пр.
Кроме городской, столь стрессогенной, жизни, есть и другие факторы. К. Арнольд Барент и иже с ним, избранники, обладающие развитой способностью подчинять себе чужой мозг и его носителя, человека, обладают огромной властью. В их руках «почта, вокзал и телеграф», иными словами, все важные нити, позволяющие подчинять людей, даже не проникая в их мозг (и в этом плане «Клуб» куда продвинутей, чем Борхерт и его дамы, которые играют по старинке, наслаждаясь властью над человеком, чьим мозгом они завладели):

Возьми что угодно — средства массовой информации, компьютеры, микрочипы, нефть, предметы искусства, детское питание, — и везде Баренту принадлежит хороший кусок.

Большой Билл Борден (он же нацист Вильгельм фон Борхерт, сменивший после войны фамилию) и Тони Хэрод — рулят в Голливуде; преподобный Джимми Уэйн Саттер является президентом Библейского центра и телепроповедником. Симмонс словно утверждает: чтобы обработать мозг обычного человека вовсе не нужно в него влезать! Обработка происходит ежедневно и ежеминутно — с помощью телевидения, компьютерных игр, книг и газет, рекламы. Все вокруг кричит о насилии, и нужно лишь присоединиться к нему, чтобы не быть белой вороной…
…Оборотной стороной насилия является самопожертвование. И в романе есть люди- носители этого столь редкого качества. Их ничтожно мало (и это истинная правда, так что фантастика не лжет): Сол Ласки, Натали Престон и Бобби Джо Джентри, шериф Чарльстона и единственный приятный человек во всей этой кровавой мясорубке. Кажется, что все они готовы отдать жизнь ради того, чтобы никто и никогда не подчинял себе людей и не использовал в своих не только грязных, но еще и кровавых Играх. Но только шериф погиб, спасая от ужаса жителей города, которые избрали его на этот пост, защищая Натали, которую любит, и ребят-негров из филадельфийского Джермантауна. А Сол, прошедший через ужасы концлагеря и потерявший во время Второй мировой почти всех близких, и Натали, у которой на тех первых отвратительных 100 страницах первой книги Мелани, защищаясь от нападения, использовала и тем самым убила отца, — их к концу романа уже трудно назвать защитниками. Они — воплощение идеи мщения: попытка защитить других, самопожертвование постепенно превращают их в носителей насилия, очень похожих на их врагов. Дэн Симмонс постоянно говорит о том, что победить насилие без насилия невозможно, возвращая читателя к отправной точке — все мы носители насилия, в конечном итоге…
И выхода из этого замкнутого круга нет, о чем явно свидетельствуют и вся цепь рассуждений, и превращение разбитой обширным инсультом Мелани Фуллер во вселенское зло, которое во вполне банальном финале живет припеваючи во Франции и ждет своего часа:

Близится зима. И я очень, очень проголодалась…

(и да, второй том был явно лишним для этой книги).
… Надо всем этим царит метафора грандиозной шахматной игры, в которой роли фигур выполняют люди: части романа называются «Гамбиты», «Миттельшпиль» и «Эндшпиль» соответственно; людей, подчиненных воле «вампиров мозга», именуют «пешками». Метафора хороша, но явно недоразработана: игроки все погибают. Или это, в конечном счете, не шахматная партия, а шахматная задача?.. В которой нет игроков, и которую каждый желающий пытается решить для себя?.. Быть может, и так. Симмонс не прост, он заставляет задуматься и задает загадки.
Одной из таких загадок, так и не разгаданной мною, стало имя одного из самых страшных героев этой книги, фашистского оберста Вильгельма фон Борхерта: мне трудно понять, почему (и я, привыкшая видеть двойное дно там, где его обычно нет, не верю, что это случайно) его инициалы (W.B.) и его фамилия совпадают с инициалами и фамилией одного из ярчайших немецких писателей Вольфганга Борхерта, автора блестящей пьесы «На улице перед дверью» и таких страшных и правдивых рассказах о том, что такое война, — автора, чей стиль и жуткие образы войны запомнились мне раз и навсегда, сказавшего:

Если они завтра прикажут тебе делать не водопроводные трубы и не посуду, а стальные каски и пулемёты, … скажи НЕТ!