4

В то лето я разбил себе вдребезги лоб
О величавые достоинства мстительной памяти,
Ненароком наблюдая, как в мясной избушке помирала душа
Как в мясной избушке умирала душа...
(c) Егор Летов

Я обожаю обмазываться несвежим Миллером и дрочить...

Путь в ад, он легкий — надо только закрыть глаза и идти всё время вниз. Cтарый хирург Генри забыл стальные ножницы в груди — мою практичность, спокойствие и взвешенность: хочется сказать что-то, а внутри 32 по Фаренгейту, и зубы, стуча, играют отбой. Это самая изысканная пытка — смесь боли с восторгом. Убаюкивать, успокаивать, обнимать, но осторожно, чтобы в любой момент отдернуться, раскачиваясь, монотонно укачивать, как ребенка... Даже самым сильным и несгибаемым тоже нужна поддержка. Автор отгородился от мира китом, и в этом прелестный парадокс — что для Ионы наказание, то для Миллера счастье. Окружающий мир виновен, поэтому максимум, которого можно достичь, это не быть соучастником преступления.

Любовь и бессмертие. Бессмертие любовно. Любить бессмертно. Любо бессмертить. Мы относимся к поколению свободных вакансий, плавающих вокруг. Раздутые и распухшие как трупы. Знаете, идите-ка прямо вниз. Сначала через чумные бараки, утопая в кровавых плевках, а потом через Жошуй в зеркальные дворцы - не бойтесь, предатели не отражаются.