5

Жизнь - как бесконечное вращение на нарядной карусели - вечный вихрь огней, музыки, смеха, движения. Дом под которым не скучный фундамент, а колёса (кто хоть раз в жизни не мечтал о таком передвижном жилище!) Дружная артистическая семья - предприимчивый, уверенный в себе папа, ласковая, хозяйственная, нарядная мама, дети...

О детях вы, небось, в аннотации читали. Парнишка с конечностями в виде тюленьих ласт, музыкальный дуэт прекрасных сиамских близнецов, карлица-горбунья-альбинос и младшенький красавчик-тёмная-лошадка. Родители счастливы, что дети у них такие нестандартные. Ещё бы, ведь они сами делали всё, чтоб на выходе получались такие уникумы. Малыши, которые по каким-то причинам не выжили, все тоже очень необычные, в этом любой может убедиться, они плавают в формалине на радость зрителям. Да, потомки Биневски зарабатывают своей внешностью даже после смерти.

Чтобы произвести неизгладимое впечатление на читателя достаточно было бы обозначить оба полюса, о которых я писала выше. Мог бы получиться вполне самодостаточный рассказ. Но автору хватило таланта и фантазии на роман, в котором уродливое и прекрасное, трепетное и жестокое образовали ни на что не похожий сплав. Она создала мир, живущий по совершенно другим этическим и эстетическим законам. Нужно принять из авторских рук призму, сквозь которую предлагается смотреть на происходящее, чтобы заметить, какими изящными и аристократично тонкими могут быть ласты, прочувствовать сексуальность сиамских сестёр, у которых общая нижняя половина тела.

Смотреть на Биневски из привычной системы координат всё равно, что читать "Лолиту", представляя на месте Ло собственную дочь. Можно, но зачем. И дело тут не только в отношении к уродству и красоте, а в искажённой морали вцелом. Сволочь по любым меркам здесь, пожалуй, только парень-манипулятор, да ито, не все герои так считают.

В этом романе идеально сочетаются сюжетность и смыслонаполненность. Как бы это банально не звучало, книга о многом заставляет задуматься. Ну, например о границах родительской любви, ответственности родителей за судьбу их детей и об ожиданиях, которые возлагаются даже на пока нерождённых сыновей и дочерей. Способна ли любовь родителей искупить все родительские ошибки. Чем её измерить, ведь иногда непонятно любят Лил и Ал своих причудок, реализовывают через них свои амбиции или всё вместе.

От темы родителей легко можно перейти к теме бога-творца и вообще религии. Ведь и необычная импровизация на тему непорочного зачатия имеется, и совершенно искажённая тема мессии. Да и родители Биневски, решив целенаправленно воздействовать на внешность будущих детей как бы уподобляются богам. Это легкомысленные, безумные, недальновидные карнавальные боги, однако они истинные художники, потому что создавали не по образу и подобию своему, а творили новые, причудливые формы.

Довольно интересно раскрыта тема отношения общества к необычным людям. Данн проговорила то, о чём обычно молчат: человек, имеющий серьёзный физический изъян нередко считается обычными людьми кем-то вроде святого, потому что он как бы не в состоянии искушаться и, соответственно, грешить. А он в состоянии, ещё как в состоянии, по крайней мере не меньше, чем тот, у кого всё на месте и ничего лишнего не выросло.

А самая интересная, на мой взгляд метафора - это метафора индивидуальности. Каждый хочет быть не таким, как все каждый лелеет свою неповторимость, и не каждый хочет задуматься над тем, что заметные отличия могут быть восприняты как нечто ненормальное. Быть таким, как все гораздо удобнее и безопаснее для жизни. Но мы не выбираем быть нам индивидуальностью или не быть, сколько бы восторженно-мотивационные статейки не убеждали нас в обратном. Наши фирменные душевные отличия или их отсутствие - это дело природы. Потому что, перефразируя Олимпию, подлинными индивидуальностями, как и подлинными уродцами не становятся, ими рождаются.