3 Когда классика старается вырасти над сентиментальщиной. Но ей это не удаётся

- ЛОЛ! - воскликнул Ингрем. - Кармел угрожает кому-то по имени Лол.

На Самиздате любят устраивать баталии "Как женщина смеет писать от имени мужика?". Некоторые специально выискивают подобные тексты, чтобы все сразу видели, что они - яйценосцы и не позволят каким-то там дамочкам изображать психологию великих и могучих (есть ещё ряд носителей мужских половых, кто любит искать определённые произведения, чтобы орать о своей принадлежности к тем, что ждёт трамвая, но о них в другой раз, в другой рецензии). Как правило, такие идиоты меня раздражают. Но в данном случае я была готова с ними согласиться. Самое забавное, что бабское в повествовании от первого лица почувствовала не только я, но и ещё один из рецензентов этой книги. Именно не женское, бабское. Мало того, что книга упорно мне напоминала "Маленького незнакомца" (увы, по прошествии времени выяснилось, что у той книги я помню больше не приятные моменты, а косяки), так как Сара Уотерс, несомненно, "Утёсом" вдохновлялась, так и истеричное поведение главного героя постепенно убивало у меня всякое желание читать дальше.

При том, что в книге есть второй основной характер - деятельная сестра главного героя Памела. Если требовалось противопоставить дурака мужчину и умную женщину, то с задачей писательница не справилась, читать нарратив, заданный идиотом, тяжело и неприятно, эффекта контраста не возникает. Пока сестра, закусив нижнюю губу, готова бросить вызов призракам в доме, братишка-критик по имени Родерик (привет, не только "Маленький незнакомец", но и всеми изнасилованный упавший "Дом Ашеров") поступает, как Брежнев из анекдота, который, когда вагон остановился, задёрнул шторы и продолжил раскачиваться. А мы сделаем вид, что ничего не происходит. Наврём служанке, что призраков нет, хотя сами призраков боимся и считаем, что они могут принести вред (логическая цепочка, по которой призраки могут навредить любимой служанке-нянюшке? не!). Пробежалась глазами по био писательницы (не охота добавляться в кураторы, но всё-таки исправьте, она родилась в 1889, а не в 1899, а "Утёс" написала не в девятнадцать лет, а в 41-м году), видимо, женщина была лишена общения с разными поколениями, не брала на себя ответственность и в следствии этого не понимала по определению некоторые элементы жизни. Потому в романе отлично поданы сверстники (хотя им и по тридцать-сорок), а молодость (восемнадцать лет - это такая разница с двадцать три?!) - это что-то такое хрупкое, что надо беречь, что гг даже не читает при восемнадцатилетней гостье "мрачный" момент из своей пьесы... в котором персонажка пьесы заражается проказой. Да. В восемнадцать лет такой пьесы не пережить. Психика разлетится к чертям.

Ладно, пока вы не поверили, что я создаю новый эпизод к серии "Дороти должна умереть", поговорю о самой книге и о её сюжете. Дороти лёгкой ирландской ручкой, видимо, подтолкнула девять десятых сентиментальных готических романов середины двадцатого века и стала вдохновителем леди Агаты на роман "Пять поросят", который вышел на год позже "Утёса" и почти полностью повторил некоторых персонажей (так, сразу предупреждая крики "Да как вы можете так о Кристи?", заявляю: "Она моя леди Агата, а не ваша! Я вам её не отдам! Критиковать и хвалить её имею право только я!").

Молодая красивая натурщица, занятый своей картиной художник (который состоит с натурщицей в интимной связи), жена художника, их маленькая дочь. Всё заканчивается трагедией. Тут пока "Пять поросят" и "Утёс" совпадают идеально. Правда, совсем иной расклад погибших, да и расследуют дело не детективы, а брат с сестрой, которые решили покинуть Лондон и переселиться в Девоншир, в дом, полный привидений.

Не сказать, чтобы Мэкардл была гением описательности, но, в целом, она вполне приятным образом создаёт образ дома на краю обрыва, блики солнца, отражающиеся от океана и пляшущие на стенах, воздух и запах дерева. В общем, весь набор, чтобы захотелось иметь и собственный подобный домик вдалеке от всех. Появления призраков не гротескны, красивы. Продавцы дома - старый капитан и его внучка - явно находятся под гнётом давней трагедии, когда погибла и мать девочки (жена художника), и натурщица. В одну, как водится, роковую ненастную ночь. Но восемнадцатилетняя девушка (та самая, которая должна сойти с ума от ужаса при упоминании проказы) рвётся в дом предков, где ей никогда не разрешали бывать, а гг, как оно тоже водится, влюбляется в девушку, потому приглашает её в гости (само собой, под присмотром его дуэньи-сестры).

До середины книги мне мешали читать два обстоятельства - метания гг (я про них сказала всё, что могла) и затянутость. Но, в целом, я склонялась к четвёрке. Но вот наконец сестра преодолела братино "Ой, я не знаю, а вдруг привидение не привидение? И вообще ой всё" и они поговорили о трагедии с единственным свидетелем - гувернанткой жены. Ну да, сказала я, всё стало очевидным. Да-да, сказали герои, гувернантка явная сволочь. Ну да, уже начиная злиться, сказала я, потому очень просто понять, что произошло, вам дали все зацепки, ведь так? Но что же произошло в действительности, недоумевают герои. Вот твою жеж...

Дальше читать стало сложно. Я-то как? Я-то считала, что сейчас они вычислят Главную Тайну (она абсолютно на поверхности), а потом уже будут тасовать, кто кого по этой причине топором (само собой, не топором, но, в принципе, вы меня поняли). Так нет. Главную Тайну решили размазать по второй половине книги. И вот тут захотелось выть. Гг убить за идиотизм, выросшую восемнадцатилетку тоже, просто за показательную чистоту и аморфность. Спасти служанку и кота! Деятельную сестру свести с ума, пусть кидает с утёса камешки в океан! Крови мне, крови!

Должны такие желания появляться при прочтении? Нет. Если читатель хочет устроить ритуальные пляски на костях персонажей, то писателю чего-то не удалось. Например, к этой паре (Господи, как тяжело, уже 400 страниц миновало!) прибывает парапсихолог. Вроде он всё раскладывает по полочкам. А потом совершает тот громадный логический просчёт, на котором держится всё построение интриги. А это не просто плохо, это ужасно. Потому что расследование, чего хочет призрак - тот же детектив. И если проблема в том, что каждый, кто трактует "улики", совершает промах именно логический, то всю книгу можно выкидывать, загадка своё не сыграла.

Что же в итоге? Худший грех книги - длина. Умести всю историйку на двухста страницах, вместо шестиста, и это была бы милая зарисовочка, где героям не приходилось бы тупить так долго и так катастрофически. Как и в иные разы, когда леди Агата, гм, заимствовала персонажей, распорядилась она ими не в пример лучше, развив характеры. В "Утёсе" же катастрофически не хватает событий. Видно, что для книги придумана всего одна интрига (обещанный "вотэтоповорот") и расчёт идёт на то, чтобы никто его сразу не спалил. Аттракционов не предусмотрено. Много слов, мало дела. Фильм, который поставили по книге через три года, стал первым за долгое время голливудским фильмом категории А с настоящими привидениями (думается, привидения, как и идеи существования души, были под запретом), только тем и запомнился. Хотя, судя по описанию, в отличии от книги туда было понапиханы экшоны, висения над обрывами, спиритические сеансы и даже лесбийский мотив, которого в книге вообще нет и который, думается, не задумывался и в фильме, просто для создания образа гувернантки Холлуэй крали образ миссис Дэнверс из "Ребекки" целиком со всеми сексуальными намёками внагрузку. Часть из событий есть и в книге, но они там беспомощны, вынуждены, затыкают дыру в повествовании. А так льётся, льётся, льётся вода: гг пишет пьесу, персонажи участвуют в скучной вечеринке, десять раз все пересказали друг другу события, гг прекратил писать пьесу и покрасил забор, гг посмотрел на покрашенный забор, гг отложил кисть и пошёл снова дописывать пьесу. Боже!

И закончу сексизмом, если уж начала с него. Книга обладает одним недостатком женской прозы, который редко замечают женщины за собой, но которые отличают даже плохих авторов-мужчин от плохих авторов-женщин на раз. Это стиль происходящего. Начнём с того, что если ты описываешь свою эпоху, ты должен говорить словами своей эпохи. Не говорили в сороковых "мислостивый государь повелеть соизволил". Окей, конкретно таких слов там нет, но каждый персонаж, не исключая только поженившуюся пару актёров (а до того, скорее всего, жившую во грехе) настолько аристократично соответствующий и не грубый, соблюдающий приличия, что аж тошно. Мне сразу вспомнилась книга опять же Агаты Кристи "Отравленное перо". Вроде ситуация схожая - брат и сестра, брат ухаживает за молоденькой дочкой соседей, повествование от лица брата. Нормальный, живой язык. Разговорный язык, когда сплетничают с соседями, светский, когда наносят визит. У Мэкардл светский язык всегда, соблюдение правил - всегда. Сейчас, когда мы не загнаны в рамки строгих социальных правил, сложно понять разницу, но в книгах даже пятидесятилетней давности видно различие женщины, которую "тыжедевочками" загнали на соблюдение правил светского поведения, и мужчиной, которому не надо воздерживаться от скандальных шуток. Родерик остаётся наедине со своим приятелем художником Максом, причём разговор остаётся светским: "Макс, тебе сложно понять, что мы пережили за это время". О да. Так мужчины и разговаривают друг с другом. Всё время. И никогда не боятся показать кому-то свою слабость))

В общем и целом, всё очень миленько. Затянуто. Под конец по всем ударят Диккенсом: "Боже, благослови нас всех!" Карамельно. Глупо. Но безвредно.

Спойлер:
С котом всё будет хорошо!