3.5

Я уже писала о том интересе, который вызывают рассказы иностранных путешественников о твоей стране на примере романа Стейнбека Русский дневник . Стейнбек был у нас в 1947 году, а Сигрид Унсет – в 1940. Она бежала от нацистов в США кружным путем через Швецию, СССР, Японию. Путевые заметки о двухнедельном пребывании в нашей стране вызывают определенный интерес. Начнем с того, что особенных симпатий к России Унсет не питала никогда, начиная с классической русской литературы. Это ее вкус и ее право. Но куда сильнее на это в общем-то нейтральное отношение повлияло наше нападение на Финляндию, скромно именуемое «зимней кампанией 40-го года» Не только на Унсет, это было ударом для многих молодых норвежцев, изначально с крайней симпатией относившихся к идее коммунизма. Поэтому не стоило ждать в ее рассказе о нашей стране особенного восторга. Его и не было. Был достаточно объективный рассказ о том, что увидела женщина средних лет из обеспеченной культурной семьи, оказавшись на две недели в другом мире. Ее не так уж интересовала наши козырные темы – наше искусство, наша культура, наши соборы. Сопровождающие предлагали ей во множестве посещать музеи, но она предпочла ходить по улицам и смотреть по сторонам. ( Я тоже не рвусь туристическим галопом обегать достопримечательности, мне тоже больше нравится почувствовать новый город ногами) И мало что ей понравилось – грязные, неубранные улицы, небритые мужчины в нестиранной мятой одежде, с досадой она удивляется – почему не встретилось ни одной женщины, со вкусом одетой, в чулках и на туфельках с каблучком, почему женщины ходят в носочках и тапочках? А правда, почему? Нельзя сослаться на трудности послевоенного времени, война была впереди. Почему в магазинах огромные очереди (а она ведь не знала о постановления «об упорядочении торговли и ликвидации очередей» (весна 1939 г.), которые помимо всего прочего запрещали создавать очереди у магазинов. За неподчинение – штраф в размере 100 руб. или привлечение к уголовной ответственности. Очереди разгоняли милицией), почему ей не встретилось ни одного мебельного магазина, почему? Ее удивляло, почему в гостинице «Савой», куда ее поселили, было множество фарфоровых статуэток, но при этом пыльные нестиранные шторы. Кстати о помпезной безвкусной роскоши наших «представительских» гостиниц писал и Стейнбек с ехидной усмешкой. Ее удивляло, откуда в стране, провозглашавшей себя «государством рабочих и крестьян» так много нищих. Все эти замечания справедливы, но тем не менее читать об этом досадно. Дальнейшее девятидневное путешествие через всю страну впечатления об этой стране не улучшило. Вагон был спальный, еще царской постройки, с просторными купе и коридорами, только все девять дней никакой воды в индивидуальных душевых не было вообще, как объяснял проводник – «что-то там проржавело». Продовольственные запасы вагона-ресторана, взятые из Москвы, к концу пути элементарно испортились, в колбасе поселились черви. Как это не похоже на бойкие яркие довоенные советские фильмы о том, как «поезд идет на восток»…

Я не в обиде на Унсет за этот критический взгляд, хотя неприятно и досадно. Я даже готова простить ей восторг чистым японским пароходом, где она наконец-то смогла смыть с себя всю накопившуюся двухнедельную российскую грязь. В конце концов, повторюсь, женщина в возрасте, привыкшая жить в комфорте и удобствах, причем заслужившая этот комфорт, не обязана восхищаться страной с богатой культурой, в которой на улицах грязь и вонь, и не обязана делать скидку на сложность положения, длящуюся уже 20 лет…

Но далее, автор пускается в рассуждения о будущем нашего мира. И тут она становится абсолютно необъективна. Восторженный рассказ об американской демократии, о стране, которая спасет мир. Показательный рассказ о миролюбивой Норвегии, аккуратной, чистоплотной, трудолюбивой. Зато изничтоженной в прах оказалась Германия вместе со всеми своими жителями. Писательница не скупится на уничижительные характеристики, хотя постоянно оговаривается, что имеет в виду только тех, кто оказался заражен коричневой чумой. Но выясняется , что и раньше Германия была так себе страной, то ли дело ее родная Норвегия, мудрая, мирная, культурная, а воинственные викинги – всего лишь норвежские крестьяне. Наверное, в той ситуации, когда страна была оккупирована теми самыми злобными тевтонами, ее чувство патриотизма не позволяло ей написать по-другому, но почему-то именно эти сравнения коробят сейчас. С наслаждением она пишет она о том, как долго побежденная Норвегией и Америкой Германия будет униженно просить покаяния, как много поколений будет на коленях подниматься из праха. Вот это все хоть и объяснимо, но…неприятно.