Этот рассказ - удивительно мудрый и невыразимо поэтичный - да вызубрить бы каждому литератору.

Через весь текст красной нитью идет идея ответственности - педагога, юриста, писателя. И родителя - совмещающего в себя всех троих.

Через отношения Сережи и его славного батьки-прокурора Чехов заговаривает с нами о том, какое влияние имеют на окружающих методы нашего воздействия. Мальчиков исключали за курение - и это тянуло за собой груз таких последствий, что лучше бы они курили. Крыловский Сочинитель писал "немножко вольно" - и в тысячу крат превзошел разбойника по степени содеянного зла ("...уже твои давно истлели кости,/А солнце разу не взойдет,/Чтоб новых от тебя не осветило бед./Твоих творений яд не только не слабеет,/Но, разливаяся, век-от-веку лютеет".)

Сразу вспоминается Гоголь с его "Выбранными местами...":

"Я писатель, а долг писателя - не одно доставленье приятного занятья уму и вкусу; строго взыщется с него, если от сочинений его не распространится какая-нибудь польза душе и не останется от него ничего в поучение людям".

"Не навреди!" - вот компас, с которым должен постоянно сверяться каждый, имеющий хоть какое-то влияние.

"В самом деле, если поглубже вдуматься, сколько надо иметь храбрости и веры в себя, чтобы браться учить, судить, сочинять толстую книгу..."

Как много мудрости в этих словах, как много в них Чехова, всячески избегавшего морализаторства и поучений и так и не написавшего свой роман. Но не все это понимают, а ведь скольких катастроф бы не произошло, если бы некоторые книги так и остались ненаписанными.

Рассказ удивительно глубок, по нему можно диссертации писать, я же сжал его до одной темы (ответственность пишущего человека) только потому, что эта тема лично для меня остра.

И да, Чехов ведь доктор. И он выписывает рецепт. Первая его часть кроется вот в этих словах:

"Но ведь в школе и в суде все эти канальские вопросы решаются гораздо проще, чем дома; тут имеешь дело с людьми, которых без ума любишь, а любовь требовательна и осложняет вопрос. Если бы этот мальчишка был не сыном, а моим учеником или подсудимым, я не трусил бы так и мои мысли не разбегались бы!.."

Любовь. Любовь превращает формальное "не навреди" в живую, дрожащую стрелку компаса. Не люби прокурор Сережу, выписал бы ему за курение розг березовых - и дело с концом. Или оставил бы ходатайство гувернантки без внимания - пущай себе курит. Но любовь заставляет Евгения Петровича искать творческого разрешения проблемы - не формального, внешнего, а сущностного. Любовь заставляет искать заветной тропинки, ведущей к чужому сердцу - чтобы не навредить, не оказаться слоном в посудной лавке.

Вторую часть рецепта находим чуть далее:

"...всякий раз ему приходилось импровизировать. Обыкновенно он начинал с шаблона «В некотором царстве, в некотором государстве», далее громоздил всякий невинный вздор и, рассказывая начало, совсем не знал, каковы будут середина и конец. Картины, лица и положения брались наудачу, экспромтом, а фабула и мораль вытекали как-то сами собой, помимо воли рассказчика".

Здесь через сказку действует сама любовь, все в конечном итоге подчиняется ей. В этом и секрет: надо нащупать в себе любовь и положиться на нее - она выведет на ту самую тропу. Логика, расчеты, методики без путеводной звезды - любви - могут оказаться бесполезными, а иногда и вредными. С любовью же и без расчета дело разрешится самым наилучшим образом - что и подтверждает зарок Сережи не курить.

А теперь открытие, которое я сделал буквально только что - подбирая цитаты. В первой части рецепта мы встречаем такие слова:

"Но ведь в школе и в суде все эти канальские вопросы решаются гораздо проще, чем дома..."

Мы должны сделать так, чтобы вся зона нашей ответственности оказалась в папке "дома" - школа, зал суда, литературное плато. Тогда мы сможем избежать множества ошибок. Я ломал голову, в чем же хитрость названия рассказа? И вот, пожалуйста. Быть может в заглавие вынесен не дом прокурора, под крышей которого он беседует с любимым сыном, а то метафизическое "дома", в границах которого мы при принятии решений руководствуемся любовью и с трепетом относимся к тем, кто нам вверен? Быть может, снова мы столкнулись с гениальной игрой слов, так часто встречающейся у господина Чехонте?

Если так, то и жителю второго этажа, меряющему комнату шагами, и четырем рукам, играющим гаммы на третьем, может найтись место в символическом измерении рассказа. А я было решил, что они случайны.

Спасибо за внимание.

Блог ВК