3 В потоке зла

Оставив позади уже достаточно произведений Фолкнера, чтобы выносить какие-то общие суждения, определенно скажу - "Святилище" для меня пока самый странный его роман. Где-то слышала, что его называют американским "Преступлением и наказанием", но, по-моему, это определение гораздо удачнее подходит "Свету в августе", который к тому же можно назвать очень фолкнеровским "Преступлением и наказанием".

Скромное по объему "Святилище" далось мне нелегко, хотя сюжет, в общем-то, не слишком запутанный. Барышня из благополучной судейской семьи скучает и развлекается с приятелями, один из которых волею судеб притаскивает ее в сомнительную лавку подпольных самогонщиков, не успев еще протрезветь с прошлого своего посещения. Девушка нервничает, шарахается по углам, а все мужчины в этом доме смотрят на нее жадными заведущими глазками.

Дальше...

Кстати, первое, что меня смутило - атмосфера нездорового сексуального напряжения: Темпл, может, и симпатичная, но не настолько, чтобы у каждого мужчины в пределах двора снесло крышу, так что это был перебор - в конце концов, она оказалась не в мужской колонии. Но это реплика в сторону. Заканчивается этот визит трагически - изнасилованием, как она и боялась, да еще и убийством некоего третьего лица.

Лучшее, что есть в этом романе, для меня это адвокат, которого я после встретила более юным в "Сарторисе". Замечательный Хорес Бенбоу - открытый, без предрассудков, пытающийся быть честным. Но и тут автор темнит - непонятно, что за история у него с падчерицей. Художественный метод Фолкнера, наверное, просто не для меня - не могу избавиться от раздражающего ощущения, что все эти сложности, туманности, сюжетные ямы только сбивают с толку. Это как в инструкции к лекарству - принимать в том случае, если ожидаемый эффект выше потенциального риска. Так вот эффект от фолкнеровских приемов лично для меня оказывается не таким значительным, как побочные эффекты.

Эта проблема встает передо мной каждый раз, когда я открываю новую его книгу, но в "Святилище" ситуацию обострило то, что сам роман не стал для меня откровением. Сказать, что я осталась равнодушна, было бы нечестно, несмотря на нейтральную оценку. Просто читая бытовую драму с изнасилованием, которая переросла в фантасмагорию с борделем, линчеванием, убийствами, извращениями (к чему этот пассаж с початком, я даже задумываться не хочу...), я не понимала к чему все это. Самое тягостное - это нелогичость поведения Темпл. То, что происходило с ней после изнасилования, было настоящим ночным кошмаром, и ее действия, ее озверение, ожесточение было страшным, но естественным. Однако фокус, который она выкинула на суде, меня поразил и возмутил. ЗАЧЕМ? Сейчас, когда я пишу это и снова осмысливаю прочитанное несколько книг назад, мне начинает казаться, что смысл есть. Может, ее ненависть к себе, к жизни, к человеку, который ее уничтожил, ко всему злу, которое непрошенно вторглось в ее судьбу, вылилось в такой бессмысленно жестокий и бесчеловечный жест? Может быть, она бессознательно хотела завершить свое падение так, чтобы дальше падать было уже некуда? Может, ей казалось, что вместе с осуждением мнимого преступника, все случившееся действительно закончится?

Последние страницы романа наводят на мысль, что, возможно, как бы мелодраматично это ни звучало, "Святилище" это роман о роке? История главного злодея, которая раскрывается только в финале книги, не носит общего характера и не поднимает тех проблем, которые привели к преступлениям и трагедиям в том же "Свете в августе" - наверное, это и сбило меня с толку и вызвало недоумение. Это история о человеке, обреченном с самого начала. Всю жизнь его сопровождали чужие трагедии, внутреннее одеревенение - все то, что сделало его духовно и физически ущербным. И конец, к которому он пришел, был предопределен, но на пути к нему герой загубил не одну жизнь, словно зло, заложенное в нем, в безумном угаре порождало все новое зло, пока не уничтожило само себя.

В чьей-то рецензии встретила выражение, очень хорошо определяющее мои чувства к Фолкнеру - его нельзя назвать моим любимым писателем, он, наверное, не попал бы даже в мой личный топ-50. Но меня неодолимо влечет к нему, к его болезненным, путаным книгам, и закрывая очередной роман, я знаю, что вернусь к нему еще не раз. Так что я как тот пресловутый ежик, который давился, но продолжал жевать кактус...