4.5

Первые пятьсот страниц романа я был уверен, что в итоге поставлю ему оценку не выше нейтральной. Слишком книга меня – человека не имеющего даже элементарного музыкального образования – измучила специфическими терминами, отступлениями в теорию музыки и музыкальными многостраничными фрагментами, которые должны сами по себе звучать в голове читателя прекрасными мелодиями, а у меня лишь вызывали белый шум скуки и непонимания. Собирался поставить, но рука так и не поднялась. Все-таки история меня сильно впечатлила, особенно концовка. Но дело не только в эмоционально-ярком драматичном сюжете. За историей композитора, заключившего сделку с дьяволом, а вернее с самим собой, лежит нечто большее. В аннотации к роману говорится об изображении Манном трагедии Германии в первой половине двадцатого века. Это так, но стоит при этом понимать, что показаны не просто исторические события. Гораздо больше внимания писатель уделяет меняющемуся мировоззрению и мироощущению людей. Делает это непосредственно в виде отступлений рассказчика и монологов второстепенных персонажей. Однако большего впечатления автор добивается косвенно, просто изображая жизнь и творческий путь своего героя Адриана Леверкюна. Он частично изолирует его от внешнего мира, заставляет в одиночку переживать внутренние страсти и постепенно превращает добродушного молодого человека в гениальное чудовище, способное музыкой опровергнуть все доброе и благородное. Наиболее точно это отражено в диалоге:

— Я понял, этого быть не должно.
— Чего, Адриан, не должно быть?
— Доброго и благородного, — отвечал он, — того, что зовётся человеческим, хотя оно добро и благородно. Того, за что боролись люди, во имя чего штурмовали бастилии и о чём, ликуя, возвещали лучшие умы, этого не должно быть. Оно будет отнято. Я его отниму.
— Я не совсем тебя понимаю, дорогой. Что ты хочешь отнять?
— Девятую симфонию, — отвечал он. И к этому, сколько я ни ждал, уже ничего не прибавил.

Герою удается это сделать. Адриан создает чудовищное произведение, разрушающее все на свете, начиная с рассудка создателя. Звуки этого так ни разу не сыгранной музыки в романе сливаются со звуками выстрелов и разрывов бомб в Берлине 1945 года. Пренебрежение девятой симфонией Бетховена очень дорого обошлось и композитору, и Германии. Эта абсолютно немецкая аллегория достойна того, чтобы стать общемировой идеей-предостережением. Ведь идеи, как и музыка, не признают политических и этнических границ.