5

Недели две назад пошел на книжный рынок поискать какого-нибудь теоретика анархизма, типа Бакунина или Кропоткина (у украинцев с анархией особые отношения, потому если искать национальную идею, то и тут покопаться не лишним будет). Один продавец, маленький такой кришнаит, уговорил меня вместо Бакунина взять Троцкого. Во-первых, говорит, только такой человек, как Троцкий, мог уговорить Махно присоединиться к красным. Во-вторых - Лейба Давыдович еще не открыт как литератор, а зря, пишет знатно.

Книжка называлась "Литература и революция", - сборник статей разных лет, - и была она, собственно, о литературе и революции. Я её купил, прочитал и офигел. Совсем не таким я себе представлял Льва (Лейбу) Давыдовича Троцкого (Бронштейна), совсем не таким.

Во-первых (это добило меня больше всего), Троцкого интересно читать. Пишет живо, увлекательно, без лишней зауми. То есть, конечно, использует термины со множеством «измов», но только к месту и когда иначе нельзя. Стиль – эдакий, знаете ли-с, старомодно интеллигентный. Литературная и прочая мыслительная эпоха тогдашней России и Европы в книге как отрисованная - так выпукло пишет.

Во-вторых, Лейба Давыдович, создатель Красной Армии, главком, глава Реввоенсовета и военный комиссар, автор ГУЛАГа и теории «перманентной революции» оказался тонким знатоком и ценителем искусства. Совершенно всякого искусства: литература, живопись, архитектура, - во всем этом он разбирается на профессорском уровне, и способен донести до читателя свою мысль простыми словами (вроде «импрессионизм – это смакование жизни через трубочку»). Его бы на гуманитарных факультетах программно читать, но политика…

В-третьих – Троцкий нигде не выступает с позиции силы. То есть вообще не намекает, что рабочий класс нонче гегемон, потому извольте писать соотносительно. Более того, Троцкий даже не прет на оппонентов идеологически, типа, соответствует или не соответствует творчество вот этого данного индивида успеху пролетарской революции. Он признает за художниками (по его словам - «самой маргинальной и космополитической части населения») право на творческую свободу. «Чтобы страна не потеряла своих лучших мыслителей, она должна позволить им немного себя презирать».

В-четвертых, Лейба Давыдович точно знает настоящую цену всем культурным персонажам начала двадцатого века, и разносит их чисто литературно – под корень, хлестко и четко. Персонажи эпохи описаны как живые, - и Маяковский, и Есенин, и имажинисты, и футуристы, и много-много других, о которых я и в университете не слышал. Всякие Розановы и Соловьевы, философы, «властители дум», рожденные смутой и интеллигентской растерянностью межреволюционного времени, мистики, о которых нынче никто не помнит, - он им предрекает именно то, что и получилось – полное забвение. Короче, глубоко мыслил товарищ Бронштейн.

Троцкий отлично разбирается в мировых культурных процессах того времени, знает, откуда у чего ноги растут, и делает очень точные прогнозы. Сам себя неразрывно ассоциирует с русской культурой, хотя своей Родиной называет «двадцатый век». Самое смешно, что я ему верю. Не может человек так искренне и страстно врать - не чувствует он себя евреем. То есть, наверное, чувствует, но свято уверен, что еще немного - и никого не будет волновать, еврей ты или нет.

Конечно, я жадно искал в книге любые упоминания об Украине - хотел узнать мнение авторитета касательно нас. Но Троцкий, гад, писал больше о литературе. Упомянул, однако, один раз о "героических польских и русинских студентах", и еще отрецензировал картину под названием "Гуцулы" какого-то венского художника. О гуцулах он отозвался положительно, мол, прикольный народ; упомянул, что говорят они по-украински, "что бы об этом не думал господин Родзянко". (Посмотрел в интернете - Родзянко оказался председателем III и IV Государственной думы, в 1917 г. — председателем Временного комитета Государственной думы, впоследствие белогвардеец. Не знаю, чем так допек этого председателя украинский язык, он сам писал в анкетах национальность "малорос". Прикол, да? Оказывает, "феномен Витренко" - это не фишка наших дней, это всегда так было.)

Самая большая ошибка Троцкого (я б сказал, системная, основная) – он слишком поверил в людей. Он думал: Вот когда рабочий класс приобщится культуры, тогда у нас запляшут лес и горы; новые, честные и чистые пролетарские писатели отобразят жизнь свежими, настоящими красками и всё такое. Когда культура станет по-настоящему массовой, а не узкоклановой, то её уровень вознесется на небывалую высоту. В результате получилось «Евровидение» и Верка Сердючка, но вот этого-то Троцкий как раз не предугадал.

Короче, если получится, куплю еще какую-нибудь его книгу. Интересная личность.