5

Мир затрещал по швам, сдвинулся, сбросил старую шкуру и потом, обновлённый, начал жить.
Когда открываешь эту книгу, больше шанса выбраться назад нет – в общем-то, это почти наверняка восторженное преувеличение, однако нужно просто определенное настроение души, определённая ноябрьская погода, звёзды, которые сошлись и не расходились, пока не была перевёрнута последняя страница. Потом наступает рассвет – выходит солнце, которое рассказывает очередную – свою – историю. Истории здесь льются одна за другой, подобно сказкам Шахерезады, и неясно, сон это или реальность, так уж переплетает Альваро Кункейро эти две материи. Истории рассказываются всеми и конца и края им не будет – и в этих рассказанных, порой странных, порой трогательно-трагичных баснях рождается поначалу неуловимый, но потом всё более крепнущий новый мир, который обнимает тебя и кажется лучшим другом – выпьем-ка, друг, ещё вина и послушаем очередную сказку про деревянного коня, который вдруг ожил и стал конём-легендой, о том, как мстил за смерть убитого отца-башмачника его сын, о том, как одна красавица перестала стареть и по прихоти злодейки-судьбы растворилась в зеркалах, о том, как жили, любили и умирали жители Микен того мира, в котором (ну и ирония) могли читать «Три мушкетёра» и подражать стрижкам одного из героев и единовременно свято верить в драконов, василисков и таинственные проклятия и предначертанные судьбы, противиться которым бесполезно – всё равно могучий мактуб расставит всё по местам.

Альваро Кунке́йро – такой галисийский сказочник; похожих на него вы и сами назовёте что в кинематографе, что в литературе. В Испании (как и в других странах) была война, отзвуки которой гремели чуть дольше. Франкистские репрессии расшатывают нервную систему государства, как последние зубы-политики выпадают изо рта шепелявой тирании, каудильо бдит и не дремлет, галисийский язык запрещён, но именно на нём в знак протеста создаёт новую реальность писатель-мистик Альваро. Его ругали – убегает от реальности, а не должен бы, должен, как и другие, бороться, страдать открыто, писать про кровь и войну, про жестокость, но нет (жить во снах и снами), Альваро доказывает каждым словом – прекрасное существует, оно придёт, отступит предрассветная дымка, придёт и сам Орест, которого ждёшь с такой силой, что чувства ожидания сравнимы с нервным Эгистом, ждущим смерти каждый день, выдумывающим свою кончину с яркостью театральных сцен.

А дело было так: в некотором царстве, некотором государстве жил-был царь, который любил путешествовать и воевать, был вспыльчив, но любил своё государство, запах родного дома и свою жену-царицу, прекрасную, как лунный свет. Царь уехал в очередное путешествие (кто знает – чистить авгиевы конюшни или убивать очередную многоголовую гидру), пропал на много лет, так, что жена уже начала считать себя вдовой, но тут она встретила другого и полюбили они друг друга. Прошло еще много лет и царь (или некто похожий) вернулся и был убит новым любовником царицы – исподтишка, нечестно, грубо (и сцена этого до больного трогательна – дернулись шторы, залаяли далёкие собаки). Сын царя и царицы Орест поклялся отомстить – вернуться в родное государство и заколоть убийцу собственного отца. И все участники этой трагедии живут одной лишь местью годами – рассуждают о смысле мести, о том, можно ли изменить судьбу и не мстить, когда в некой книге судеб месть – дело решённое. Трагедия и в самом деле почти древнегреческая, но Альваро Кункейро смешивает мифы, легенды, временные пласты и реальность. Получается особенная, пахнущая спелыми яблоками и терпким вином, солнечным летом и солёным морем, сказочная, но такая до сердечного тепла реальность - похожая на любовь история мести или сама жизнь, сокрытая в Троянском коне вымысла, в которой Орест действительно придёт. Потому что, сами понимаете, когда ждёшь кого-то очень сильно...