5 Катарсис по-советски

В руках держу потертый том "Василия Тёркина" с остатком библиотечного корешка на обложке и россыпью штампов выдачи на первых страницах. Она проделала долгий путь в солдатских баулах деда с самого Сахалина и уже много-много лет скромно лежит на полке растущей домашней библиотеки.
Поэму (а чем не поэма?) уже давно учат в школе, строчки ее разошлись в народе, так и бродят присказками и внезапными воспоминаниями о "стихах про войну" десятки лет спустя. Недаром. В них есть удивительная, изумляющая сила, сродни народному творчеству, деревенской песне. Услышишь ее раз и потом носишь в себе всю жизнь, позабыв мотив и половину строф, но ты уже измененный, другой.

Как эта книга смогла заставить плакать мужика на четвертом десятке? Что она извлекла из моей души, что вылечила? Откуда все это? Во мне, кто за энное поколение солдат/офицеров армии не видел! Об ужасах войны знавшем только по рассказам старших.

Читать "Теркина" пришлось несколько дней, с перерывами, откладывая книгу посередине стихотворения. Потому что тяжело. Его завораживающий ритм заговоров только обостряет мои эмоции.

О сложных, трогательных и вечных темах поэт пишет просто и скупо. О войне, о долге, о победе, о бойцах, о близких, о солдатской дружбе... О настоящей, прочувствованной и осознанной, любви к Родине, от которой дышать трудно и грудь давит.
О смерти тоже. Вместить в четыре строчки ее внезапность, когда каждый день живешь в подспудном ожидании собственной безвременной кончины - это талант на грани с гениальностью.

Ты лежишь ничком, парнишка
Двадцати неполных лет.
Вот сейчас тебе и крышка,
Вот тебя уже и нет.

И диалог в "Смерти и воине", про невозможное по сути, но все же осуществляемое преодоление, расплавленным металлом пропитавшее раннесоветскую литературу с ее лейтмотивом о явственном перерождении человека в Героя и Победителя.
Физически ощутимая героика в "Теркине" присутствует повсеместно, от нее буквально мурашки по спине бегут, причем обычные люди, не военные, тоже герои. Хотя бы потому, что уцелевшие не потеряли надежды на победу и продолжали жить, когда в этом уже и смысла никакого не было. Тут понятно, победили все, живые и мертвые, весь народ, и воля его, естественно, сильнее любых обстоятельств и препятствий. Для моих современников это и гордость, и невосполнимая утрата. Такой общности, на всех уровнях, даже на метафизическом, уже нет. Сегодняшний "Теркин" немыслим. Не о ком и не для кого писать подобный эпос с бессмертным рефреном

Бой идет святой и правый.
Смертный бой не ради славы,
Ради жизни на земле.

Твардовский, сам того не зная, разбросал по тексту множество задачек и тестов для нас, потомков. Вот проверка на женскость - стихотворение "О любви", то самое

Всех, кого взяла война,
Каждого солдата
Проводила хоть одна
Женщина когда-то...

Екнет ли у девушек сердце при одной мысли о проводах своего любимого мужчины на войну и смерть? Что почувствуют в разлуке, каждодневном ожидании фронтового письма, бесконечных мыслях "как он там"?
Или, например, о братьях по оружию

Шла машина в снежной дымке,
Ехал Теркин без дорог.
И держал его в обнимку
Хлопец - башенный стрелок.

Укрывал своей одежей,
Грел дыханьем. Не беда,
Что в глаза его, быть может,
Не увидит никогда...

Свет пройди, - нигде не сыщешь,
Не случалось видеть мне
Дружбы той святей и чище,
Что бывает на войне.

Не испытав подобного, чувствую себя обделенным и каким-то... не целым.

И так почти на каждой странице. От строчки к строчке текст раскаляет тебя, пока тихие слезы очищения сами не начинают катиться по щекам. Такое мощное воздействие пугает, правда. И это настоящее искусство, без рюшечек и кружев. Оно лупит светом прямо в глаза и сердце, минуя всякое критическое осмысление, сдувает с тебя труху повседневности и бесстрастно показывает, что там у тебя, под шкурой.