4

Больших надежд на восьмую часть поттерианы я отнюдь не возлагала. Во-первых, успела начитаться невдохновляющих спойлеров и разочарованных рецензий и изначально была согласна, что путешествия во времени, в общем, плохая идея для сюжета, выдающая серьёзный творческий дефицит. Во-вторых, не могу сказать, что питаю к «Гарри Поттеру» какую-то особую привязанность, хотя книга, конечно, хорошая. Возможно, человек, до сих пор не прошедший Распределение и не сумевший с первого тома распознать в душе Снейпа вечную любовь, имеет меньше моральных прав говорить, что ему понравилось или не понравилось новоиспечённое дополнение к «канону», но, по-моему, не так уж всё и плохо. И даже со смыслом.
Прежде всего, любое продолжение оригинального произведения, где герой предстаёт в другой возрастной ипостаси, не предусмотренной основным сюжетом, нарушает целостность образа. Гарри Поттер – это мальчик (юноша), противостоящий сильнейшему тёмному магу, и он не может вырасти, так же как Шерлок Холмс не может состариться и уйти на покой. Рассказанная в семи томах история взросления имеет чёткий временной рубеж – окончание школы чародейства и волшебства. Если бы Гарри Поттер был живым человеком, в 17 лет его жизнь только бы начиналась. Но литературный персонаж находится в своеобразной «петле»: вновь открывая книгу, читатель заставляет его в очередной раз прожить одно и то же, зато критерий истинности факта в литературе нерушим: истинно то, что написано в тексте, а всё остальное ложно или излишне. Если бы герой продолжил развиваться, перешагнув последнюю страницу, то оригинальная книга превратилась бы в приквел. Вероятно, это и имел в виду Нил Гейман, говоря о том, что он не хотел бы написанием продолжения к «Истории с кладбищем» сделать её подобием «Хоббита» по отношению к «Властелину колец». Фанфикшен как раз и строится не на расширении исходной вселенной, а на её тиражировании для личного пользования фикрайтера (который является и автором, и первым адресатом текста-продукта). У фанфикшена нет цели сообщить что-то новое – но парадоксальным образом, беря начало в пиетете перед первоисточником, он в конечном итоге разрушает его сакральность.
«Проклятое дитя» формально фанфикшеном не является, но имеет с ним общую важную характеристику – необязательность. Вы абсолютно ничего не потеряете, если не прочитаете эту пьесу – всё уже давно совершено и сказано. Если прочитаете – тоже, в общем, не потеряете: хотя полёты в прошлое изображены здесь с полным игнорированием логических законов и правил, принятых для сюжетов такого рода, они и финишируют с нулевой суммой: всё сделалось как было. Поэтому, видимо, пьеса и заявляется как часть канона: проигрывая альтернативные варианты, она подтверждает неизбежность и истинность всего случившегося в предыдущих томах. Но если вам для счастья всё-таки не хватало, например, зрелища профессора Макгонагалл, использующей Карту Мародёров в стратегических целях, – это можно, если осторожно. Конечно, эти две сотни страниц написаны главным образом для зрелища, для состязания театральных спецэффектов с киноэкранными – пьеса, объективно говоря, ими перегружена и чересчур длинна.
Есть, правда, один изящный момент: кажется, мало кто обратил внимание на смысл названия. «Проклятое дитя» – это вовсе не Дельфи, дочь Волдеморта. Это сам Гарри Поттер, и об этом не один раз сказано прямым текстом (хотя и с разным значением):

AUNT PETUNIA: We’re cursed! He’s cursed us! The boy has cursed us!

DRACO: I don’t care what you did or who you saved, you are a constant curse on my family, Harry Potter.

ALBUS: The death of my grandparents. The attack on my dad as a baby . . . The moment when Voldemort’s curse rebounded on himself. <…>
In twenty-four hours’ time Voldemort curses himself trying to kill the baby Harry Potter.

Дело в том, что по-английски ‘curse’ – это не только «проклятие» (как ругательство), но и «заклятие». Будучи на втором году жизни проклят Волдемортом, Гарри, даже победив его и формально перестав быть крестражем, до конца своих дней не избавится от гнёта непрошеной избранности и чувства вины и ещё передаст его младшему сыну, самому «трудному» и потому самому любимому. Альбус и Скорпиус тоже в какой-то мере «проклятые дети» – не случайно обоих в разных эпизодах пьесы проверяют на «заговоры и проклятия» (“hexes and curses”). Если Дельфи Волдеморт действительно приходится отцом биологически (хотя это довольно сложно себе представить), то и для Гарри он сыграл функцию родителя-создателя, сделав Избранным и задав тем самым весь его будущий путь. Вместе с Дамблдором Волдеморт занял место, освобождённое им же самим после убийства Джеймса Поттера. Мальчик-Который-Выжил обоим обязан тем, кто он есть, и с обоими находится в конфликте – классический эдипов комплекс, иллюстративно разложенный в зеркальный треугольник. Мальчик Гарри унаследовал одну, но главную примету – способность говорить со змеями; принятие взрослым Гарри полного облика Волдеморта – замечательная по наглядности кульминация, в то время как его отношения с собственным сыном оттеняют все вышеописанное в более мягкой форме.
По гамбургскому счёту, стоило бы уже Роулинг оставить «Поттера» в покое. Но открывая «Проклятое дитя» на экране ридера, я бросила взгляд на полку с семью разноцветными корешками. Я помню, как каждый из этих томов появился в доме: первый подарила тётя («Все читают, а ты что же?!»); второй – сын тётиной коллеги, и на форзаце стоит его печатка-экслибрис, куда нужно было вписать своё имя; третий я хотела пропустить, но ничего, конечно же, не поняла в четвёртом, и пришлось вернуться; а когда покупала шестой, замечталась и не заметила, как у меня из сумки вытащили телефон… Не уверена, что восьмая часть займёт место на этой полке. Но, открывая файл, я вспомнила радость от новой, именно новой части поттерианы в руках. Как бы то ни было и несмотря ни на что.