5 Визит N в город NN

Воланд в Москве.
Незнайка в Солнечном городе.

Шедевры, конечно.

В сравнении с другими частями трилогии - явное преобладание проблем этических, культурологических и немножко психологических. Особенно убедителен вопрос мотивации.
«Если очень захотеть», как известно, можно «к звездам полететь, можно землю превратить в цветущий сад». Незнайка ЗАХОТЕЛ. Волшебную палочку. И это правильно. В детстве волшебная палочка - предмет вожделенных мечтаний каждого корот… ребенка с мозгом, не замутненным желанием иметь современный волшебный гаджет, а часто даже не один: волшебный комп, волшебный айфон, волшебный смартфон и тд и тп., которые вполне заменяют любую волшебную палочку.

А дальше как по писаному: волшебное желание, сто волшебных попыток совершить три волшебных поступка подряд и волшебное слово: «Явись, волшебник!» - и вот волшебная палочка у Незнайки в кармане.
В детстве сразу становится страшно: вдруг не сработает, вдруг потеряет, вдруг загадает неправильное желание, словно все это с тобой, словно ты – счастливый обладатель той волшебной палочки, о которой мечтают все нормальные корот… тьфу, дети с мозгом, не замутненным…

Спустя сто лет за приключениями Незнайки в Солнечном городе наблюдать совсем не страшно и даже забавно: он действует в соответствии с нормами и правилами, принятыми в нормальном человеческом сообществе тысячи лет, то есть грешит и кается.
Беседы Незнайки с Совестью – это просто праздник какой-то. Ни один ребенок, прочитавший эту великую книгу, никогда не усомнится в имени ночного посетителя, который заставляет замирать сердце и ночью зарываться поглубже в подушки, чтобы заглушить это назойливое «не ври себе», в разных вариациях звучащее в правильном пока еще мозгу и неиспорченном сердце. Совесть к нам приходит, Совесть к нам приходит… Отсюда начинается понимание метаний и страданий Раскольникова, отсюда, а не «с картинки в твоем букваре».
По ночам Незнайка беседует с Совестью, а днем резвится в Солнечном городе: превращает коротышек в ослов и ослов в коротышек, играет в шахматы с шахматными роботами, пылесосится в гостиничном пылесосном шкафу, взрывает здание милиции, морочит головы доверчивым жителям Солнечного города и подозрительно похож на часть той силы, что вечно хочет блага и вечно совершает всяческую ерунду.

В какой-то момент главный герой перестает быть главным героем и становится функцией. Он функционирует как катализатор знакомства читателя с невообразимо прекрасной жизнью Солнечного города, где так много всего понапридумывано и воплощено, но на работу почти никто не ходит, а только и делают, что водят Незнайку по городу, как по ВДНХ:
театр, мебельная и швейная фабрика, зоопарк и парк, милицейский участок и полив улиц, больница и сельские поля – всё занимательно коммунистично.
Но самое замечательное начитается, когда Солнечный город по милости Незнайки разрушается ветрогонами. Абсолютно современная картина.
Особенно впечатляют театральные штучки и СМИ.

Честные коротышки, которых, конечно, было большинство в городе, возмущались всем этим, а один газетный читатель, по имени Букашкин, опубликовал даже большую статью в газете. В этой статье читатель Букашкин писал, что он возмущается той невозмутимостью, с которой все смотрят на творящиеся вокруг безобразия. Он утверждал, что во всех этих безобразиях виноваты неизвестно откуда взявшиеся ветрогоны, в существовании которых теперь уже можно не сомневаться. Букашкин писал, что, откуда бы ни взялись эти ветрогоны, с ними так или иначе надо бороться. Для того чтобы бороться с ветрогонами, Букашкин предлагал организовать общество наблюдения за порядком. Члены этого общества должны были ходить по улицам, задерживать провинившихся ветрогонов и подвергать их аресту: кого на сутки, кого на двое суток, а кого и больше, в зависимости от размера вины.
В ответ на статью Букашкина в другой газете появилась статья читателя Таракашкина, который доказывал, что никакого общества наблюдения за порядком организовывать не надо, так как такое общество давным-давно организовано, и это не что иное, как всем известная милиция, которая, однако ж, забыла, что ей надо заниматься тем делом, для которого она была создана. … В заключение Таракашкин писал, что милиция снова должна заняться своим прямым делом и начать борьбу с ветрогонами, не дожидаясь организации какого-то общества или сообщества. …
Со статьями по этому вопросу выступили такие коротышки, как Гулькин, Мулькин, Промокашкин, Черепушкин, Кондрашкин, Чушкин, Тютелькин, Мурашкин, а также профессорша Мордочкина.
Особенное внимание обратил на себя коротышка Кондрашкин, который писал статьи в излишне резкой форме, называл ветрогонов разными обидными именами, как, например, обломами, вертопрахами, пижонами, пустобрехами, хулиганами, вислюганами, питекантропами, печенегами и непарнокопытными животными, а милиционеров - растяпами, ротозеями, недотепами, лопоухими губошлепами, рохлями, размазнями, самозабвенными свистунами. Такая резкость со стороны Кондрашкина объяснялась тем, что его самого облили перед этим на улице водой, а находившийся неподалеку милиционер даже не обратил на это внимания, так как смотрел в другую сторону.

Тут уж становится ясно, что с коммунизмом нам придется повременить. Ровно до той поры, пока милиция не займется своими прямыми обязанностями, а газетные репортеры не научатся вежливости и объективности.
Иначе разрешить проблему можно только с помощью волшебника, который и появляется в конце повествования.
И тогда наступает День рукавичек, все лю… коротышки опять становятся братьями, и только Незнайка и Кнопочка, выяснив наконец-то отношения, расходятся в разные стороны. К моему большому удовольствию, потому что никаких любовных отношений ни в Солнечном, ни в Цветочном городе не предусмотрено уставом – у них нет детей, но зато они, наверное, вечные, как, впрочем, и книги Николая Носова.
***
А вот «Незнайку на Луне» читать не стану: слишком там все по-сегодняшнему, и первый день Незнайки на Луне ознаменован тюремным прозябанием. Не хочу.