2.5

Перед прочтением рекомендую посмотреть на фото автора этой книги. Мистер Мьевиль нереально брутален. Конечно, по внешности человека не судят, и книгу не обложка определяет. Но это тот самый случай, когда общее настроение романа соответствует внешнему облику ее автора.

"Кракен" суров и жесток, не сам кракен, понятное дело, он-то болтается мертвой тушкой в формалине в аквариумном отсеке, но главные герои, в первых числах которых и сам Лондон, не пушистые милашки, а серьезные и охочие до мести и лидерства "кто первый устроит апокалипсис" люди и нелюди. Даже женщины отнюдь не женственны: Коллинсвуд, полицейский в юбке, настолько сурова, хоть и красива, что ее боятся многие мужчины (не могу умолчать о ее пристрастии в речи разбавлять слоги в словах метким словцом: " о, мать твою, чарован" или особенно впечатляющее "ори, к черту их, гами").

Складывается впечатление, что автор желает выдать весь поток идей, который порожден его неуемной фантазией. Поэтому он перескакивает в каждой главе от одних героев к другим, вводя все больше и больше немыслимых существ при этом. И у меня, как у читателя, возникает рассредоточение внимания, в принципе, уследить за всеми сюжетными линиями не сложно, но выделить главного героя практически невозможно. Вроде это и кракен, вокруг которого заверчен сюжет. В то же время это и Лондон, который диктует свои условия всем своим обитателям. В эту же кагорту нельзя не отнести совершенно непричастного по первости к тайному миру Лондона простофилю, музейного работника Билли, который в миг оказывается впутан в череду странных событий и более того, является чуть ли не новой мессией в последствии. По сторону борьбы со злом вмешаны многие персонажи, которых главными не назовешь, но которые по событиям не остаются безучастными, поэтому мелькают не один раз. И ряд злодеев не ограничен одним главным (злобная Татуха и чернильный Гризамент, безусловные лидеры, но нельзя и не упомянуть Госса и Сабби, которые вроде как в подчинении у Тату, но в то же время и сами по себе), а уж гнусных и ужасных тварей и вовсе не счесть. При этом все герои какие-то неприятные, никто особой симпатии не вызывает.
Солянка в итоге получается сборная, и вкуса толком распробовать не получается. На память сразу приходит выпуск ералаша № 198 "старинный рецепт", где девочка суп варит. Так же мистично, таинственно, всего понакидано, дым валит, спецэффекты в наличии, так наварил/а, что ведьмы все слетелись. И на "Кракена" слетятся только самые сведущие в этом.

Частенько в голову приходило слово "Безумие". Стоит отдать должное Мьевилю, описываемые им безумства имеют подоплеку в реальном мире. Ударенность в сектанство, поклонение выдуманным богам всегда были присущи человечеству. Так почему бы, решил вдруг автор, не обожествить... кракена?
Чего не могла никак уразуметь, так это почему апокалипсисов несколько. Надвигается апокалипсис, его причиной может быть несколько явлений: потоп, метеорит или, к примеру, всепожирающий огонь. Или и то и другое и третье сразу. Но апокалипсис при этом будет один. Еще герои часто интересуются невзначай так друг у друга "а где будет апокалипсис?". То есть как это где? Это апокалепсис и он, не единовременно, но будет везде же!

В попытке показать свой мир слишком реальным, в который тесно вплетены необыденные вещи и необычные существа, Мьевиль не использует ни намека на сказочность или фантастичность. Он пишет о своем мире, как о нечто само собой разумеющемся. И все бы ничего, если бы автор сразу взял этот тон, но он постепенно наполняет сюжет выдуманными героями, создавая в начале иллюзию, что события будут происходить в привычном нам мире. В начале это была история, в которой пропал музейный экспонат - кракен. Потом в ничего не предвещающей ситуации появляется какая-то штуковина, которой вроде как не должно быть в реальном мире: из небольшой коробки выбираются люди. Да и герои не особенно удивляются, как будто так и должно быть. И хотела бы я поверить Мьевилю, но меня постоянно преследовала мысль: да не может этого быть. Будь побольше сказочности и юмора в книге, тогда, может быть, пришлось бы мне по нраву, но это уже был бы не Мьевиль, а Гейман скорее.