5 "Опасные связи". Холодный разврат. Бесплодная суета. Интриги ради интриг

Разврат, бывало, хладнокровный
Наукой славился любовной…

Вот уж действительно. Пока читала «Опасные связи», не раз ловила себя на ощущении озноба от холодного разврата, которым гордятся, который лелеют и возводят в ранг высшего достоинства для благородного господина или дамы двое главных то ли героев, то ли злодеев – виконт де Вальмон и маркиза де Мертей. Такой цинизм становится еще страшнее, когда его носители прекрасно вооружены – образованием, эрудицией, хитростью, умением заметать следы и напускать туман, изяществом манер и стиля.
Для них нет и не может быть ничего драгоценного, ничего святого – кроме своих удовольствий и собственного превосходства над людьми.
Роман в письмах, конечно, довольно условная форма. Хотя Шодерло де Лакло и умело переходит от наивного слога юной выпускницы монастырского пансиона к подруге, до двусмысленностей, припудренных гадостей и возбуждения ложных надежд в посланиях маркизы, - и все же многое остается нераскрытым, зыбким, обманчиво просто додумываемым. Действительно ли муж президентши де Турваль настолько пустое место, что о нем ничего не нужно говорить, кроме того, что он отсутствует? Но вот пара строк из письма довольно надежной госпожи де Розмонд – и уже немного сомневаешься в этом. Совершилось ли насилие или нет? Любила ли маркиза де Мертей хоть кого-то кроме себя, лицемерит ли она во всех письмах, следуя своим принципам, выработанным в девичестве, или иногда искреннее слово прокрадется мимо ее бдительного рассудка и расположится незамеченным на бумаге? Почему так слабоволен Вальмон (а как еще назвать человека, который из-за насмешек отказался от того, что было для него какое-то время самым интересным, если не сказать больше) и почему он не хочет попробовать новую возможность осмысленной жизни (оставим сейчас за скобками то, что и эта возможность не так уж хороша, но все же лучше, чем его привычная грязная лужа), которая ему выпадает в жизни, а держится за старый привычный разврат? Что случилось со здравым смыслом матерей и священников, что они толкают тех, за кого должны отвечать, прямо в объятия порока – исключительно из благих побуждений? Почему, наконец, столь блестяще образованные люди все свои силы тратят на интрижки и макание друг друга в … ? Если у маркизы де Мертей есть весьма серьезное по тем временам оправдание – уже то, что она рождена женщиной, закрывало ей почти все возможности для развития, то почему же наследник большого состояния блестящий с виду дворянин де Вальмон ничего лучше для себя не находит, чем соблазнять очередных дам или девиц. И почему этим двум образчикам аристократии не просто надо проводить время в интрижках (судя по многим письмам, это вполне обычное дело в свете), почему им обязательно надо после высмеять бывший предмет своей страсти, ославить, погубить? Что же они ищут и никак не находят? Они сначала высмеивают стойкость добродетели и гневаются на неподчиняющихся, а после так же высмеивают и презирают поддавшихся. Им должны – должны поддаться их чарам и одновременно должны быть чистыми и непорочными. Но получиться такое не может ни у кого. И тогда жертвы их обмана либо становятся сами искателями приключений, либо сходят с ума.
Что печально – автор не находит молодых людей или ровесников виконту и маркизе, которые могли бы им противостоять – как честные люди – и не поддаться хотя бы их чарам или шантажу. Кавалер Дансени, ухаживающий за юной девицей против воли ее матери, зная о предстоящем возлюбленной замужестве, и запутавшийся в сетях маркизы? Вот уж нет. Сесиль? Тут только подумаешь, чем эта девица отличается от Маугли – такое же знание о мире людей, как у Лягушонка. Госпожа де Турваль – добрая и мягкая, податливая душа, надеющаяся перевоспитать грешника? Самый светлый персонаж, во всяком случае судя по письмам, пожилая тетушка Вальмона – госпожа де Розмонд. Но ее юные годы уже давно позади, она может только дать советы, которыми никто не воспользуется, и посочувствовать больным. И хотя автор показывает, что торжество интриганов не вечно, никакой радости это читателям не доставит. Таланты людей потрачены на пустяки, и если отдельные люди могут быть разоблачены, осмеяны , уничтожены, то порок как часть общества торжествует вполне.
Что еще более печально – речь не только о восемнадцатом столетии. Эта непримиримость к чистоте, это навязчивое желание смутить, запутать, запугать, заставить, обмануть, высмеять, наклеить ярлык «несовременности», «ненужности»… Эти постоянные отступления – сначала примириться с одним, меньшим, злом, потом посмотрим снисходительно на другое, затем не найдем ничего предосудительного в третьем, а потом будем гордиться всеми последующими гадостями, устроим пышные празднования в честь своих прегрешений…