5

Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.

Я получила огромное удовольствие, познакомившись с этой повестью. Ироническая, местами грустная, местами вызывающая улыбку история о псе Шарике и профессоре Преображенском. Повествование ведется от лица бродячего пса, которого подбирает светило науки – профессор Преображенский Филипп Филиппович. Он – последний оплот интеллигенции, на пороге которого уже стоит пролетариат, в руках которого сосредоточена власть. Единственное, что пока не дает вмешиваться в его жизнь таким, как Швондер, это операции и уникальные опыты Филипп Филиповича. В поисках способа омоложения, Преображенский превращает пса в человека. Но много ли от пса остается в этом человеке? И можно ли назвать Телеграфа Телеграфовича человеком, а не ушлым и опустившимся трактирным балалаечником?
Автор тонко и зло высмеивает идеологию большевиков, а также необразованность тех, в чьи руки попала власть. Автор также говорит о том, что за все необдуманные поступки приходится отвечать, и каждый такой поступок (или проступок) несет свои последствия, чаще всего плачевные и разрушительные, которые отражаются на окружающих.

Мне запомнились как визит Швондера и компании в квартиру Преображенского по поводу «уплотнения», так и рассуждения самого профессора.

— Не угодно ли — калошная стойка. С 1903 года я живу в этом доме. И вот, в течение этого времени до марта 1917 года не было ни одного случая — подчёркиваю красным карандашом: ни одного — чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. Заметьте, здесь 12 квартир, у меня приём. В марте 17-го года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, 3 палки, пальто и самовар у швейцара. И с тех пор калошная стойка прекратила своё существование. Голубчик! Я не говорю уже о паровом отоплении. Не говорю. Пусть: раз социальная революция — не нужно топить. Но я спрашиваю: почему, когда началась вся эта история, все стали ходить в грязных ка калошах и валенках по мраморной лестнице? Почему калоши нужно до сих пор ещё запирать под замок? И ещё приставлять к ним солдата, чтобы кто-либо их не стащил? Почему убрали ковёр с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Разве где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через чёрный двор? Кому это нужно? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор?
— Да у него ведь, Филипп Филиппович, и вовсе нет калош, — заикнулся было тяпнутый.
— Ничего похожего! — громовым голосом ответил Филипп Филиппович и налил стакан вина. — Гм… Я не признаю ликёров после обеда: они тяжелят и скверно действуют на печень… Ничего подобного! На нём есть теперь калоши и эти калоши… мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 1917 года. Спрашивается, — кто их попёр? Я? Не может быть. Буржуй Саблин? (Филипп Филиппович ткнул пальцем в потолок). Смешно даже предположить. Сахарозаводчик Полозов? (Филипп Филиппович указал вбок). Ни в коем случае! Да-с! Но хоть бы они их снимали на лестнице! (Филипп Филиппович начал багроветь). На какого чёрта убрали цветы с площадок? Почему электричество, которое, дай бог памяти, тухло в течение 20-ти лет два раза, в теперешнее время аккуратно гаснет раз в месяц? Доктор Борменталь, статистика — ужасная вещь.

Эту небольшую повесть так и хочется разбирать на цитаты! Они кажутся актуальными и по сей день. Дневник помощника профессора – доктора Борменталя запечатлел все стадии превращения пса в человека, а затем и человека под влияние пропаганды Швондера – в Телеграфа Телеграфовича, а точнее – его деградации. А затем и обратное превращение в пса, как исправление ошибки профессора Преображенского.