5 Чего только не бывает на свете

[рецензия с иллюстрациями]

Хэшан Яйцо поклонился Небесной деве как своей наставнице, и она научила его повелевать небесными духами и с их помощью рассеивать злые чары.

Если вы из тех читателей, кому пришлись по душе мистические китайские новеллы эпохи Тан, а также волшебные и историко-героические повести времён династий Сун и Мин, то впитавшие их колорит «Развеянные чары» вы наверняка прочтёте с ещё большим удовольствием.

Пусть в этом достаточно объёмном произведении и нет чёткой композиции (см. ниже), скучать не придётся: богатая приключениями авантюрная сюжетная линия включает странствия и проделки неоднозначных героев и прочие характерные для плутовского романа эпизоды, при этом достаточно реалистичное повествование с элементами бытописания (книга содержит множество исторических сведений об эпохе Сун) чередуется с описанием волшебных превращений и прочими сказочными мотивами.

В сунские времена одна связка в тысячу медных монет равнялась одному ляну серебра, а тысяча связок — тысяче лянов. Унести такое множество серебряных монет человеку было не под силу, а уж о медных монетах говорить не приходится.

Пробормотав над чашкой заклинание, Яйцо выплеснул воду на землю — тотчас перед воротами разлилась бурная река. Вытащив из-за пазухи ковшик, Хромой бросил его в воду — и ковшик превратился в лодку. […] Чжан Луань разместился в середине, Яйцо занял место на носу лодки, Хромой — на корме. Чжан Луань поднял вверх веер, присвистнул, и лодка унеслась прочь. Через мгновение и лодка, и река исчезли, а на месте, где только что плескалась вода, виднелась мощенная камнем дорожка, ведущая от входа в зал к воротам. Начальник уезда стоял с широко раскрытым ртом, всё происходящее казалось ему кошмаром…

Чтобы он не застал ее врасплох, она втыкала в землю за воротами дворца золотую шпильку, и тогда дворец оказывался в огненном кольце, либо бросала на землю серебряную шпильку, и у дворцовой ограды разливалась широкая река.

Впервые книга под названием 《三遂平妖傳》（Sān Suì píng yāo zhuàn）— «Повествование о том, как три Суя усмирили нечисть» — впервые была анонимно издана в 1642 году, на закате империи Мин, но само действие разворачивается в Сунскую эпоху: во времена правления императоров Чжэнь-цзуна (968 — 1022) и Жэнь-цзуна (1010 — 1063) и восстания Ван Цзэ в Хэбэе в 1047 году (к последним двум персонажам мы ещё вернёмся).

До сих пор точно неизвестно, кто же на самом деле был автором текста. Считается, что двадцать из сорока глав были написаны значительно раньше середины семнадцатого века: в разное время авторство приписывали как Ло Гуаньчжуну (1334—1400), прославленному автору великого романа «Троецарствия», так и Ван Шэньсю. По одной из версий, Фэн Мэнлун (1574—1646), автор свода «Троесловие», переработал текст, дополнив его ещё двадцатью главами. Причём большую их часть поместил в начало, так что финальное эпическое повествование о сражении за Бэйчжоу, «захваченном колдунами», теперь предварялось авантюрно-приключенческими историями о том, как эти самые «колдуны» (включая лис-оборотней, даосских и буддийских монахов и т.д.) обрели волшебную силу, открыв секреты небесной «Книги исполнения желаний».

Кем бы ни были реальные создатели «Развеянные чар», разница стилей заметна, что называется, «невооружённым взглядом». Основная часть текста явно принадлежит кисти философа и гуманиста, которому не в последнюю очередь интересна психология героев. История написана с юмором и иронией, а характерные для устного сказа нравоучительные наставления в стихах не отменяют того факта, что рассказчик искренне верит в доброту, чистые порывы сердца и силу просвещения, высмеивает мракобесие и бездумное следование ритуальным практикам (см. забавную историю о том, как персонажи чуть не утонули, проведя «обряд», якобы позволяющий ходить по воде), а также сопереживает героям, страдающим от социальной несправедливости.

Ближе к финалу история внезапно разворачивается в широкомасштабное историческое полотно. Главы с подробным описанием сражения за Бэйчжоу — повторюсь, судя по всему, созданные намного раньше, — написаны далеко не так занимательно и остроумно. Работая скорее в жанре военной повести, автор концентрируется на характерной для хроники внешней фабуле в противовес внутренним переживаниям героев, а сцены становятся более кровавыми. Разумеется, героев ждёт трагический и жестокий финал (я напомню, что само восстание — реальный исторический факт), кое у кого даже вырежут сердце и печень, чтобы принести в жертву неупокоенному духу. При этом поведение некоторых персонажей меняется до такой степени, что ни о каком сочувствии речь уже не идёт. Сама трагическая и яркая судьба героев сводится к безыскусным, низким страстям и — на фоне «оды благочестию» — служит лишь средством для продвижения идей конфуцианской морали.

Культура древнего Китая, исторически находящегося на стыке дальневосточной, среднеазиатской и индийской цивилизаций, не могла избежать заимствований, и в фантастических элементах средневековой литературной традиции Китая («Возвышение в ранг духов», «Развеянные чары», «Путешествие на запад» и т.д.) помимо влияния локальных культов и конфуцианских представлений о совершенном управлении нельзя не заметить влияние древней мифологии и индуистских философско-религиозных доктрин. Уже сами по себе даосские (не говоря о буддийских) практики содержат в основе индуистское учение о йоге — речь идёт, разумеется, не о популярной в наше время гимнастике, а о т.н. «науке о превращениях» (позволяющей изменять размеры, становиться невидимым, пересекать пространство-время и т.п.). Небесная «Книга исполнения желаний», обучающая «повелевать духами» и вокруг которой строится одна из сюжетных линий «Развеянных чар», не раз упоминает священное в индуизме (а позже — буддизме) число 108 (72 земных и 36 небесных духов в сумме и составляют 108), а вот что старуха-лиса говорит дочери:

А теперь слушай! Прежде всего я научу тебя, как изменять свой облик, проникать через окна и щели, входить и выходить сквозь закрытые двери. Затем выучу летать на скамье и перепрыгивать горы и скалы. Любая скамья по первому твоему знаку поднимется в воздух и унесет тебя, куда ты пожелаешь...

Интересно, насколько сама концепция романа напоминает древнеиндийский литературный памятник «Океан сказаний». Роднит эти произведения не только внешняя форма, стилизованная под устный сказ (в начале каждой главы профессиональный рассказчик зазывает слушателей стихами, а в конце добавляет присказку: «если хотите узнать, что случилось дальше, прочтите следующую главу», т.е. не забудьте посетить следующее уличное представление). Удивительно в обоих произведениях то, что практически каждый из действующих в сюжете героев оказывается не «простым смертным», но реинкарнацией того или иного божества (индуистского либо даосско-буддистского пантеона).

Если смотреть с этой точки зрения, то основной сюжет «Развеянных чар» можно свести к следующему: раз в пятьсот лет повелитель демонов Мара (в китайском произношении — Моло; на санскрите имя означает «смерть, разрушение») воплощается на земле в обличье смертного, сея великий хаос, причём помешать «пришествию» никак нельзя. Однако можно попытаться «минимизировать ущерб», для чего в то же время на земле перерождается один из святых. Так, роль «светлых сил» на этот раз выполняет сам император Жэнь-цзун (он считался воплощением чуть ли не самого Лао-цзы, или «босоногого святого»). Но гораздо интереснее проследить за «тёмной стороной». За пятьсот лет до описываемых в романе событий демон-искуситель уже рождался в обличье самой У Цзэтянь, единственной в четырёхтысячной истории Китая женщины-императора (624 — 705 гг.), теперь же он предстаёт в облике предводителя восстания Ван Цзэ, причём один из любимых фаворитов императрицы — красавец Чжан Чанцзун — сопровождает демона и в этой жизни, воплотившись сначала в облике лисы-обольстительницы, а после — будущей супруги Ван Цзэ (если вы хорошо знакомы с восточной идеей реинкарнации, то взаимная смена пола обоих героев не должна вас смутить). Причём события, как уже было сказано, происходят в Бэйчжоу.

Когда дело касается записи имён собственных иероглифическим письмом, китайцы просто обожают различные каламбуры и игру слов. Стоит пояснить, что иероглиф «бэй» 贝 (貝 bèi) в названии уезда Бэйчжоу (贝州) можно представить в виде элементов «глаз» 目 и «восемь» 八. Про Восьмиглазого демона вы прочтете в самом тексте «Развеянных чар», я лишь добавлю, что если к иероглифу 贝 прибавить элемент «нож, меч» (刀), то получится 则 zé — «Цзэ» в именах У Цзэтянь (武则天) и Ван Цзэ (王则). Как и император Жэнь-цзун, это всё реальные исторические лица, но вот такая деталь позволила автору «Развеянных чар» усмотреть между ними мистическую связь.

Вообще перед прочтением «Развеянных чар» я настоятельно рекомендую хотя бы в общих чертах ознакомиться как с биографией У Цзэтянь (кстати, не так давно на русском выходил посвященный ей роман Чжан Юнь - Шесть имен кота-демона ), так и хотя бы с парой танских новелл («Белая обезьяна», «Волшебное зеркало»; см. - Танские новеллы (сборник) ). Образ обезьяны (Юань-гуна) в романе, конечно, претерпел значительные изменения, а вот волшебный атрибут из Небесного дворца по-прежнему исправно выполняет свои «классические» функции (словно просвечивая демонов рентгеновскими лучами, зеркало проявляет их истинный облик и лишает могущества).

Срастание исторических образов с определёнными божественными силами хорошо видно и на примере Гуань Юя, героя «Троецарствия»: реальный князь Гуань (ум. 219) предстаёт в одном из эпизодов «Развеянных чар» в образе воинственного и справедливого небесного полководца, наказующего демонов:

Мэйэр уже собиралась поднести свое зелье наследнику престола, как вдруг за ее спиной возникла облаченная в зеленый халат фигура краснолицего святого духа с длинной вьющейся бородой. […] Узрев с высоты небес коварный замысел Мэйэр, он не стерпел и в последний момент обрушил на нее свой меч Синего дракона. Мэйэр вскрикнула, выронила поднос и упала бездыханной. От лисьего визга наследник престола вздрогнул, проснулись и перепуганные служки.

Вот так выглядит иллюстрация к данной сцене — в издании на русском языке от «Азбуки» вы её, к сожалению, не найдёте:

Раз уж речь зашла об изобразительном материале, не могу не коснуться самого переиздания тома от «Азбуки». Аннотация сообщает, что «текст сопровождается иллюстрациями и рисунками китайских и японских художников». Это действительно так, в книге представлены изображения из различных старопечатных изданий, причём довольно симпатичные, вот только… ни одно из них не имеет отношения к «Развеянным чарам». Кое-где можно заметить мужчин в традиционном монгольском (!) костюме (какая, спрашивается, связь с Сунской эпохой, а тем более — с традиционными одеяниями даосов или хэшанов, т.е. буддийских монахов), а в некоторых композициях вообще опознаются сюжеты известных произведений. Так, например, литография, на которой Нэчжа и Эрлан-шэнь изображены в окружении других бессмертных, — это, безусловно, картина из «Возведения в ранг духов» (к слову, в тексте «Развеянных чар» Нэчжа упоминается единственный раз, причём в виде храмовой статуи). На мой взгляд, это равносильно тому, чтобы проиллюстрировать «Войну и мир» портретом Черномора из «Руслана и Людмилы». Спрашивается — зачем?..

Вот так, например, в современной китайской версии выглядит даосский мастер Чжан Луань верхом на своём ученике (человеке, принявшем облик тигра):

А вот белая обезьяна Юань-гун (в компании Небесной девы и за изучением Небесной книги):

В издании же от «Азбуки» представлена вот такая мартышка — и только.

Но вернёмся к тексту, а точнее, к переводу. С художественной точки зрения прозаический текст, конечно, прекрасен, читать одно удовольствие. Но с технической — в современной редакции можно было бы кое-что подправить. Например, упорядочить написание некоторых слов и имён собственных (бодхисатва вм. бодисатва, Цзинфэн вм. Цзинфын, Нэчжа вм. Ночжа и т.д.), а главное — исправить забавный ляп с бодхисатвой Самантабхадрой, чьё имя многократно упоминается в тексте:

Выхожу недавно во двор полюбоваться цветами граната и вдруг вижу — на юго-востоке клубится благовещее пятицветное облако. И посреди этого облака, вся в золотых одеяниях, увешанная жемчужными ожерельями, на белом слоне восседает бодисатва. Я так сразу и подумала, что это Самантабхадра.

Некогда сама бодисатва Самантабхадра подарила мне шестнадцать Небесных книг и научила их читать.

…добром за добро, которое я, бедная даоска, видела от моей наставницы Самантабхадры.

— и т.д. Самантабхадра действительно восседает на белом слоне, вот только это бодхисатва… мужского пола. Настолько подчёркнуто мужского, что в Непале и Тибете принято его парное изображение «в союзе» с белокожей праджней (образ настолько выразительный, что я воздержусь от того, чтобы привести его здесь; легко гуглится по запросу «Самантабхадра»). Увлечённый востоковед и талантливый переводчик Владимир Андреевич Панасюк (1924 — 1990), подаривший русскоязычным читателям возможность познакомиться с «Историческими записками» Сыма Цяня, «Сказанием о Юэ Фэе», «Троецарствием» и «Сном в красном тереме», работал над переводом «Развеянных чар» в середине — второй половине двадцатого века, когда ещё не было интернета, и, конечно, не мог знать всех деталей. Но у меня вопрос: почему это попустил специалист по сравнительной культурологии, синолог, научный руководитель Института классического Востока и античности Илья Сергеевич Смирнов, работавший над сопроводительной статьёй и комментариями к книге?

Напоследок хочется отметить, что персонажи истории давно стали частью современной поп-культуры в Китае. До сих пор очень популярна анимационная версия 1983 года от Шанхайской киностудии («Тайны божественной книги»/《天书奇谭》/ “Secrets Of The Heavenly Book”), а в 2023 году вышел сериал по мотивам —《平妖传》 / “Magical Legend” / «Волшебная легенда».

Вот такие фигурки и изображения можно встретить повсюду: хэшан Яйцо (второй справа) и семейство лис (чародейка Белая Лиса, её дочь изящная Ху Мэйэр и «хромой бес» Цзо в традиционной даосской шапке «рыбий хвост»).

А это тот же хэшан Яйцо (蛋生 dàn shēng, т.е. «рождённый из яйца»; он же хэшан Шарик, 弹子和尚), «одержавший верх» над лисой:

Для сравнения — вот он же бьётся с чародейкой, только на этот раз в облике старого хэшана Чжугэ Суйчжи (诸葛遂智; в «Повествовании о том, как три Суя усмирили нечисть» он и есть один из трёх 遂 suì).

Отсылки к роману можно найти в произведениях самых разных современных авторов. Тот же Кен Лю, чьё творчество я не устану рекомендовать самому широкому кругу читателей, особенно любит вдохновляться китайской классикой: «Троецарствием», «Путешествием на запад» и т.д. Интересно, что способ оживления бумажных фигурок в одном из самых пронзительных его рассказов — «Бумажном зверинце» — практически слово-в-слово повторяет описания из «Развеянных чар».

Наверное, про каждый из классических восточных романов можно рассказывать бесконечно, поэтому я отсылаю всех к самой книге. Читайте, наслаждайтесь, не обращайте внимания на мелкие недочёты. Таких книг в общей сложности не так уж много — и больше, к сожалению, не станет. Учитывая, как катастрофически низко качество современных переводов, выхода книг, ранее никогда не издававшихся на русском (например, «Возведения в ранг духов») мы, скорее всего, уже никогда не дождёмся.