4 Приходящая натура

В заключительном романе автофикшн-трилогии «Роза» Оксана Васякина объединила находки двух предыдущих книг. В нем есть пронзительная поэзия, эссеистика и пространное цитирование малоизвестных в России текстов. И вместе с тем в бессюжетности рождается фабула гораздо более плотно скроенная, чем сложенная из мотивов путешествия ранее. Жизнеописание Светланы не только как родственницы, но объекта, уводит автогероиню как бы на второй план, порождая магию метатекста. Но на самом деле оптика не меняется. Разве только Оксана стала менее категоричной, больше эмпатичной.

Это особенно требуется для Светланы – в отличие от бабушки, мамы и отца, женщины по-бытовому неправильной, сжигающей себя будто бы назло всему, что ее окружает. В ней прорастает мицелий персонажей рубежа XIX – XX веков, когда мужчины-писатели наконец-то обратили внимание на право женщины бунтовать против вековых устоев. Причем бунтовать не просто сокрушением буржуазной нравственности и норм приличия, а собственным телом.

Автогероиня признается, что после размышлений о биологической и метафизической природе онкологии, она испытывала потребность рассказать о туберкулезе. Эта болезнь по-прежнему существует в социальной плоскости, являясь маркером девиантного поведения, меняющего тело и отношение к нему окружающих больного людей. Но в результате Темирязевский лес, где отчасти шла работа над романом, сделал текст более лиричным и фабульно насыщенным. Читатели видят Светлану практически от подросткового возраста и несколько раз переживают ее смерть, пытаясь понять и принять мотивы поведения то ли персонажа, то ли персонифицированной позиции. А поскольку художественность здесь только на уровне языка, то степень откровенности жалит не менее, чем в предыдущих книгах Оксаны Васякиной.

В «Розе» наступает своеобразное принятие процесса смерти как неизбежного выбора человека. Точнее, выбора, какой эта смерть будет. Но невозможно контролировать, как ее увидят окружающие, как истолкуют сам процесс. В романе не просто документально, а символически много того, что объединяет даже тех, кто никогда не прочитает книгу. Общая неустроенность, растерянность, первобытный страх перед очевидным разрешением всего того, что приводит к боли, страданию. Неизбежная программа женской исключенности, воспринимаемой по шкале от жертвенности до жертвы.

Читать такое должно быть больно – так оно и происходит, хотя Оксана находит нотки сарказма и даже житейского юмора, потому что автогероиню со Светланой роднят куда более здоровые отношения, чем с другими родственниками. Саморазрушение Светланы, тихо рычащей против психологического насилия со стороны старшей сестры, принимающей физическое насилие от многочисленных мужчин, терзающей свое тело абортами, звучит трагическим гимном, переходит в пространство мифологического символа, чего вроде бы автофикшн не позволяет.

Тут, безусловно, дает о себе знать органически разворачивающийся литературный дар Оксаны Васякиной. Набухающий и прорывающийся, словно древесные почки, вкус к метафоре, сочным краскам и темпу повествования. Стараясь сохранить дистанцию между художественной речевой хореографией и правдой документальной фиксации, писательница невольно подпадает под силу и обаяние своего объекта, нагружая ее личность собственным эмпирическим содержанием. В Светлане как будто бы реализуются в утрированном, вызывающем, провокационном виде все те черты, которыми бы Оксана могла наделить себя.

Неожиданно и вместе с тем логично природа «Розы» отбрасывает читателя на столетие с лишним назад, в мгновение русского символистского декадентства. Конечно же, не столь изящного по языку – оно совсем не надо ведь – но очень близкого по силе чувственности, бесстыдности и вкусе к красоте неизбежного увядания.