5 в рекламе мыла можно сделать такие же драгоценные открытия, как в 'мыслях' паскаля

"mademoiselle albertine est partie" - "мадемуазель альбертина уехала": рефреном повторяется в начале томе эта драматическая (в смысле, словно из драматических пьес) фраза, которая служит катализатором всех событий, что довольно смешанно и сумбурно представлены в  книге.

исчезла ли альбертина? стоит сказать, что робер пруст, брат марселя пруста, подверг цензуре три отрывка, которые в современных французских изданиях несомненно присутствуют: эпизод с двумя проститутками, визит мореля к шарлю и монолог о безразличии рассказчика к гомосексуализму. из-за скандальности содержания робер пруст решил исключить, но не уничтожить эти пассажи, за что мы ему благодарны. эти три пассажа, непереведенные на русский язык (о чем речь пойдет ниже), имеют огромную важность, поскольку все они иллюстрируют контраст с пятым томом. если в "пленнице" больше шла речь об альбертине, то в "беглянке" пусть и сами знаете кто продолжает властвовать над сознанием героя даже после своего побега, но он не забывает об остальных: шарлю, морель, одетта, норпуа, сен-лу, жильберта, блок, даже эме и бонтан блистают (или меркнут) на страница романа, зачастую данные о них так велики, что сложно привести к какой-то системе, чтобы не запутаться с тем, что мы знали о них раньше.

спойлеров от читателей бояться не стоит: рассказчик сам их активно внедряет в повествование с первого тома. так и здесь, словно предвестник гибели, звучат строки из арии "манон"

манон, единственная страсть моей души!
знай, лишь теперь [ т.е. только после ее смерти] мне доброта твоя открылась

впрочем, грань между спойлерами и пророчествами (если их таковыми можно назвать) довольно тонка, но что точно в отношении образа альбертины, так это то, что прототипом ей послужил возлюбленный пруста - альфред агостинелли. 

в письме к альбертине рассказчик пишет:

'я только прикажу выгравировать на яхте... (боже, как мне страшно ошибиться в названии! вы пришли бы в ужас от подобного кощунства) стихи малларме, которые вы когда-то любили... помните его стихотворение, начинающееся так:

неумирающий, прекрасный и безгрешный!

увы! сегодня нет уже ни безгрешности, ни красоты'

в единственном сохранившемся письме пруста агостинелли, написанное в день его смерти, 30 мая 1914 года, раскрывает, как отмечает комментатор люк фрэсс (здесь и далее перевод, кроме оговоренных случаев, мой):

'важную автобиографическую часть этого эпизода, поскольку в нем говорилось об аэроплане [который пруст подарил агостинелли. далее цитируется письмо]: 'в любом случае, если я оставлю его (во что я не верю), поскольку он, по-видимому, останется в гараже, я сделаю на нем гравировку (я не знаю названия изделия и не хочу совершать какую-либо ересь перед летчиком). стихи малларме, которые вы знаете', из которого затем цитируются девять стихов: 'это поэзия, которую вы так любили находя ее неясной, и которая начинается словами:

'девственная, живая и прекрасная сегодня'.

увы, 'сегодня' больше не является ни 'девственным', ни 'живым', ни 'прекрасным'

мы ничего не знаем о самом агостинелли: ни о его характере, о привычках, предпочтениях, точно так же, как почти ничего и не знаем об альбертине, потому что это и не важно: у рассказчика гиперфиксация на своих чувствах, на восприятии того или иного события или героя. чувства, первые впечатления, ощущения - вот на чем делается акцент. рассказчик пишет об этом довольно прямо:

'для нас существует только то, что мы чувствуем, и это чувство мы проецируем и на прошлое, и на будущее, не позволяя себе задерживаться у непрочных преград смерти'.

потому-то после прочтения письма об альбертине он начинает рефлексировать, а не вспоминать сладость проведенного с ней времени, ее привычки, ее  любимую книгу и арию. нет, он говорит, что теперь ему придется забыть не одну альбертину, а несколько альбертин, чтобы утешиться.  действительно, альбертина имеет значение только тогда, когда пробуждает в нем желания, воспаляет его чувства и заставляет рассудок лихорадочно размышлять, пытаясь разгадать женскую загадочность. наконец, "мое чувство шире альбертины", и этим обозначена ее функция. то, что альбертина не укладывается в восприятии рассказчика как самостоятельная личность, подтверждается тем почти мистическим по своей неожиданности моментом, когда рассказчик спутал альбертину и жильберту. и все же, пока он пытается закрыть уши, чтобы не дать воспоминаниям взять вверх, слышится комедийное франсуазовское: "сударь, не плачьте, вы заболеете!". не сюжетный перескок, но филигранное переплетение комедийного и трагического, которое так часто внедряется в текст.

но франсуаза не в силах отвлечь рассказчика. в погоне за выяснением того, что же собой представляла альбертина, рассказчик отправляет сен-лу к тетушке альбертины, читает письма метрдотеля бальбековского отеля эме со скандальными подробностями ее личной жизни, беседует с изворотливой андре. но правда ли все то, что они говорят? этот запутанный детектив не укажет нам на истинного виновника терзаний рассказчика, потому что ответ изначально был в нем самом. он пытается понять не альбертину, но себя. не причину ее побега, но переменчивость своих чувств: обида, разочарование, ревность, прощение. и он достигает озарения тогда, когда меньше всего этого ожидал: в беседе с жильбертой.

'et tout d'un coup je me dis que la vraie gilberte, la vraie albertine, c'étaient peut-être celles qui s'étaient au premier instant livrées dans leur regard, l'une devant la haie d'épines roses, l'autre sur la plage. et c'était moi qui n'ayant pas su le comprendre, ne l'ayant repris que plus tard dans ma mémoire après un intervalle où par mes conversations, tout un entre-deux de sentiment leur avait fait craindre d'être aussi franches que dans la première minute, avais tout gâté par ma mal-adresse. je les avais «ratées».

' вдруг я сказал себе, что настоящая жильберта, настоящая альбертина, возможно, были теми, кто впервые предстали их взгляду, одна - перед изгородью из розовых шипов, другая - на пляже. и именно я, не поняв этого, лишь позже, после перерыва, когда мои разговоры и все промежуточные чувства заставили их бояться быть такими же откровенными, как в первую минуту, испортил все своей неосмотрительностью. я 'упустил' их.

- перевод мой

финальный вывод, который позволяет рассказчику простить и проститься с альбертиной, это осознание того, что истинная альбертина явилась ему в то самое мгновение, когда он впервые ее увидел - на бальбекском пляже. все то, что было потом: догадки, подозрения, недоверие, уловки - все пустое, все обман, кроме этого первого впечатления. l'impression в полном смысле этого слова.

"вышла моя статья!" восклицает рассказчик, но его почему-то никто не слышит. уже ставшему писателем блоку уделяют и то больше внимания. герцогиня германтская с деланным интересом спрашивает, отмечает рассказчик, ваша же статья вышла в "фигаро"? рассказчик не может прямо написать о том, что его взбесила индифферентность окружающих, потому  он тонко отмечает:

'я боялся, что тебе это будет неприятно, люди не должны говорить с друзьями о том, что их унижает. а написать в газету о военных, о клерикальных кругах, о five o'clock, не забыть и кропильницу - это унижает'

- пер. н.м. любимова

как комментирует этот пассаж исследователь люк фрэсс:

'пруст здесь напрямую сводит счеты с прессой. после объявления гонкуровской премии, присужденной ему в декабре 1919 года за 'под сенью девушек в цвету', жорж де ла фушардьер [georges de la fouchardière] (1874-1946) представил пруста в следующих выражениях в 'l'œuvre' от 12 декабря 1919 года: 'он - человек мира, что крайне важно в эпоху, когда репутация писателей зависит от five o'clock, и когда литератор, стремящийся к славе и деньгам, должен тщательно обмакивать свое перо в чайнике и в кропильнице'

у пруста использовано то же слово, что и в статье - 'le bénitier' (переведено любимовым как 'кропильница'), это сосуд, предназначенный для хранения святой воды. у журналиста получается смешение возвышенного с будничным (чайник и кропильница), что пруст запомнил даже ко времени написания шестого тома и филигранно вставил в уста блока.

эта несчастная статья вскоре уходит со страниц романа., переносясь в мир мертвых, поскольку статья рассказчика так хороша, что даже бергот восторгается ею на том свете. но тема писательства заново звучит в непереведенных любимовым пассажах о венеции.

красота в самых скромных вещах - об этом его напоминает венеция. взросление и становление рассказчика происходит слишком пунктирно , несмотря на его постоянное присутствие в тексте, мы не сразу можем уловить его маленькие, но такие важные открытия. золото может быть также прекрасно, как мертвая рыба. самое великое откровение может снизойти до нас в самый неожиданный и даже не поэтический момент. 

несколько слов о русском переводе. шестой том с новыми вкраплениями отредактирован в 1986 году и опубликован в следующем. эти изменения больше удаляют текста, нежели вносят, тем не менее, это необходимо для последовательности, как отмечают исследователи. это неактуально для русскоязычного читателя: шестой том изрядно сбросил вес в переводе н.м. любимова. опущенные большие куски прустовского текста отмечал еще литературовед а.д. михайлов: 

он жаловался на головокружение, головные боли, бессонницу, усталость, виня в этом пруста. врачи настоятельно советовали работу бросить. в октябре 1992 г. она была прекращена. конец тома остался непереведенным, да и в других местах были пропущены большие куски текста. а через два месяца, 22 декабря, н.м. любимова не стало.

в связи с темой "я" и альбертины рассказчик отмечал:

'тот, кто взял себе его имя, был всего-навсего наследником. можно быть верным только тому, о чем помнишь, а вспоминаешь только о том, что знал. мое новое 'я', когда оно росло под тенью прошлого 'я', часто слышало, как это прошлое 'я' говорит об альбертине, и ему представлялось, что сквозь него, сквозь рассказы, которые то 'я' подбирало, проступают черты альбертины, и она была ему симпатична, оно ее любило, но то была любовь опосредованная'

- 'пер. н.м. любимова

вот как комментирует этот пассаж люк фрэсс:

'жизнь состоит из череды разрушений', пишет шопенгауэр. она представляет собой 'вечную смерть'. пруст писал райнальдо ану в октябре 1914 года (агостинелли умер 30 мая прошлого года): 'горе уменьшается не потому, что умерли другие, а потому, что умираем мы сами. его друг [son ami] не забыл его, бедного альфреда. но он присоединился к нему после смерти, и его наследник, сегодняшнее 'я', любит альфреда, но оно знало его только по рассказам другого. это нежность из вторых рук'.

'une tendresse de seconde main' (досл.: 'нежность из вторых рук') любимов перевел в тексте как 'любовь опосредованная', из-за чего отсылка к письмам пруста пропадает, ровно как и разрушается привычный перевод слова "tendresse" словом "нежность", а не "любовь".

что выбросил за борт любимов: диалог рассказчика с андре, в котором он осознает некоторую долю правды о впечатлении, которое на нас производит человек, в то время как любимов обрубает эти рассуждения, переиначивая мысль рассказчика, неверно резюмируя, из-за чего возникает мысль, что рассказчик попросту потратил время впустую с андре: "как трудно в жизни постичь правду!"; десятистраничные рассуждения рассказчика об архитектуре венеции и женских коленках; энергичные монологи маркиза де норпуа и дипломатические беседы; цитирования "федры" расина, помогающие лучше понять чувств рассказчика к альбертине; о леграндене и о том, что он стал вхож к герцогине германтской: снобизм уступил место привязанности; о камбремер и герцогине германтской; смерть маленькой простолюдинки м-ль олорон, что привела все именитые семьи в состояние траура, поскольку ее приняли за даму из высшего света - это показывает еще большую расшатанность классового общества, рушение баррикад аристократии перед натиском простого люда; развенчивание нелепых слухов вокруг шарлю и одетты шокирующим открытием личной жизни шарлю (о чем мы давно догадывались, на самом деле, но ждали подтверждения из уст рассказчика); шокирующие подробности личной жизни сен-лу и бальбековские флэшбеки; находчивость кокотки, когда ей за пятьдесят; важные вкрапления в мировоззрение героя касаемо темы дружбы; наконец, удивительная в своей откровенности, будто бы невзначай брошенная, фраза рассказчика, раскрывающая нам его отношение к однополым отношениям, хотя этот фрагмент и порождает много других вопросов:

лично мне было безразлично с точки зрения морали, находишь ли ты свое удовольствие в мужчине или женщине. и слишком естественно и человечно, что ты ищешь его там, где его можно найти.

- пер. мой

и так далее, и так далее, мы перечислили лишь самое основное. любимов выброшенные за борт отрывки называл ненужными ветками, которыми он, садовод, лишь исцелил дерево. но садовод несколько ошибся: это были не ветви дерева, но его корни. из-за подобных интенций садовода и неверно его направляющих ножниц дерево рискует засохнуть, так и не расцвев.

мы не коснулись многого, в особенности одной из самых сложных тем: что истина - дуэт (автор и рассказчик) или троица (автор, рассказчик и героя), поскольку нам кажется, что этот вопрос возможно будет для себя решить после прочтения седьмого тома.  но текст настолько многослоен и намеренно дву- и многосмысленен даже с прустовской редактурой, что однозначного ответа на этот вопрос дать нельзя. путешествие по бездонному океану душевных треволнений рассказчика продолжается, мы медленно плывем к берегу, и имя ему - "обретенное время".