5

есть у  Достоевского произведения, которые я читала не по разу, а есть такие, которые - ни разу.

Вот о книге "Бедные люди" знаю всю жизнь, но так почему-то ни разу и не открыла.

Прочитала это томливое удовольствие, это сентиментальничество, это перекидывание деню(ж)шек туда-сюда друг другу. И ещё б деньги были, в так - сущие копейки. Но кому копейки, а кому выживание. Выживали как могли.

Привет, Акакий Акакиевич, называется. За, здравствует, маленький человек Макар Девушкин. Но тут обошлось без гоголевской фантастики - реализм в чистом виде, но сути не меняет.  Реализм, но под толстым налётом сентиментальности, а всё равно веришь, а всё равно проникаешься. Вот действительно БЕДНЫЕ ЛЮДИ, так Достоевский хорошо эту бедность прописал. И финансовую, и убогость. Убогость без негативного подтекста - не хочется смеяться над героями и высмеивать их убогость: им сочувствуешь...Так получилось по факту рождения и сложились обстоятельства у героев, что вынуждены были буквально выживать - абсолютно и никогда не до жиру. Ну может быть Варвара в детстве ухватила удовольствий, пока отец более-менее пристроен был и в деревне раздолье было, а дальше  - мрак.

Очень трогательно покупали собрание сочинений Пушкина. Прямо-таки вышибает слезу (ну ту, самую что ни наесть сентиментальную).

А язык, язык!!! Эти все "геранька", "бальзаминчик", "ангельчик", "маточка, родная моя" и прочее и прочее.

Душевное произведение,  щемящее сердце, тоскливое донельзя. Подходит для чтения поздней осенью  как нельзя лучше.

Например, Варвара об осени

Я так любила осень – позднюю осень, когда уже уберут хлеба, окончат все работы, когда уже в избах начнутся посиделки, когда уже все ждут зимы. Тогда все становится мрачнее, небо хмурится облаками, желтые листья стелятся тропами по краям обнаженного леса, а лес синеет, чернеет, – особенно вечером, когда спустится сырой туман и деревья мелькают из тумана, как великаны, как безобразные, страшные привидения. Запоздаешь, бывало, на прогулке, отстанешь от других, идешь одна, спешишь, – жутко! Сама дрожишь, как лист; вот, думаешь, того и гляди выглянет кто-нибудь страшный из-за этого дупла; между тем ветер пронесется по лесу, загудит, зашумит, завоет так жалобно, сорвет тучу листьев с чахлых веток, закрутит ими по воздуху, и за ними длинною, широкою, шумною стаей, с диким пронзительным криком, пронесутся птицы, так что небо чернеет и все застилается ими. Страшно станет, а тут, точно как будто заслышишь кого-то, – чей-то голос, как будто кто-то шепчет: «Беги, беги, дитя, не опаздывай; страшно здесь будет тотчас, беги, дитя!» – ужас пройдет по сердцу, и бежишь-бежишь так, что дух занимается. Прибежишь, запыхавшись, домой; дома шумно, весело; раздадут нам, всем детям, работу: горох или мак щелушить. Сырые дрова трещат в печи;