5 Ниже некуда

Сначала стихотворение Случевского. Кажется, все о том же, в красках
"На кладбище
...
Слышу я, как под могильною плитой,
Кто-то ежится, ворочает землей,
Слышу я, как камень точат и скребут
И меня чуть слышным голосом зовут:
"Слушай, милый, я давно устал лежать!
Дай мне воздухом весенним подышать,
Дай мне, милый мой, на белый свет взглянуть,
Дай расправить мне придавленную грудь.
В царстве мертвых только тишь да темнота,
Корни крепкие, да гниль, да мокрота,
Очи впавшие засыпаны песком,
Череп голый мой источен червяком,
Надоела мне безмолвная родня.
Ты не ляжешь ли, голубчик, за меня?"
Я молчал и только слушал: под плитой
Долго стукал костяною головой,
Долго корни грыз и землю скреб мертвец,
Копошился и притихнул наконец.
Я лежал себе на гробовой плите,
Я смотрел, как мчались тучи в высоте,
Как румяный день на небе догорал,
Как на небо бледный месяц выплывал,
Как летели, лбами стукаясь, жуки,
Как на травы выползали светляки..."

"Ходил развлекаться, попал на похороны" - с этого все и началось. Вообще конечно в рассказе одно чуднее другого. Пришло бы вам в голову прилечь отдохнуть на могильную плиту, смахнув перед этим с нее бутерброд, ведь крошить хлеб на землю не грешно, это же не пол.
А потом лежать и прислушиваться к тому, что же там говорят на глубине. А говорят в общем-то о том же самом, и заботятся о том же самом. Даже разлагающемуся телу хочется смеха, удовольствия и почитания. И только уже давно лежащий труп издает что-то похожее на "Бобок, бобок, бобок".. чего это такое, зачем это произносить.
А оказывается - это что-то, что ждёт в конце...

Главное, два или три месяца жизни, и в конце концов – бобок. Я предлагаю всем провести эти два месяца как можно приятнее и для того всем устроиться на иных основаниях. Господа! я предлагаю ничего не стыдиться!

Прямо-таки как всем нам сейчас предлагается ничего не стыдиться, оголиться во всех прямых и косвенных смыслах. Меньше стыда = больше почитателей таланта) А потом полный бобок? А сами мы выбираем же Бобок, отказ от милосердия и раскаяния? Не можем посмотреть шире, упираемся в страсти и зависимости...

Нет, этого я не могу допустить; нет, воистину нет! Бобок меня не смущает (вот он, Бобок-то, и оказался). Разврат в таком месте, разврат последних упований, разврат дряблых и гниющих трупов и – даже не щадя последних мгновений сознания! Им даны, подарены эти мгновения и… А главное, главное, в таком месте! Нет, этого я не могу допустить…

В общем однозначно советую к прочтению, а себе ещё раз советую к прочтению)). Такой короткий, но такой глубокий и многоплановый, как и весь Достоевский. Не устаю восхищаться. Про "вонь будто бы души" мне ещё очень понравилось... Это же надо так сказать. А какая там могильная эротика.
Ещё вот про ложь интересная мысль.

На земле жить и не лгать невозможно, ибо жизнь и ложь синонимы; ну а здесь мы для смеху будем не лгать. Черт возьми, ведь значит же что-нибудь могила!

А вот как бы пояснение из Униженных и оскорбленных:

Если б только могло быть (чего, впрочем, по человеческой натуре никогда быть не может), если б могло быть, чтоб каждый из нас описал всю свою подноготную, но так, чтоб не побоялся изложить не только то, что он боится сказать и ни за что не скажет людям, не только то, что он боится сказать своим лучшим друзьям, но даже и то, в чем боится подчас признаться самому себе, - то ведь на свете поднялся бы тогда такой смрад, что нам бы всем надо было задохнуться. Вот почему, говоря в скобках, так хороши наши светские условия и приличия. В них глубокая мысль - не скажу, нравственная, но просто предохранительная, комфортная, что, разумеется, еще лучше, потому что нравственность в сущности тот же комфорт, то есть изобретена единственно для комфорта.

Много идей почерпнула в программе Игоря Волгина "Игра в бисер", вот.
Пожалуй, на этом все.