5

В первый год знакомства с этим романом я прочитала его дважды - настолько была захвачена историей Скарлетт, её превращения из легкомысленной девицы в хваткого дельца. Да, для меня в то время этот роман был историей Скарлетт, которой я, подобно многим девушкам и даже женщинам, восхищалась. А как не восхищаться такими кипучими, бесстрашными натурами тихим, чрезмерно робким, нерешительным девчонкам? Я отдавала должное уважение Мелани Уилкс, но моей фавориткой была именно Скарлетт. После прочтения в более взрослом возрасте, конечно, взгляд на героев поменялся, да и угол зрения тоже изменился.

Если в свои четырнадцать я лишь терпеливо, как девочка-отличница, водила глазами по строкам с историческими отступлениями Митчелл, то теперь я читала их с большим интересом. Все сцены, где раскрывались события той эпохи с точки зрения мирных людей, я также считала с большим интересом. Роман очень напомнит многие эпохи перемен. И контрабандист Ретт Батлер был очень во многом прав - во многом, что касалось той войны.

Что касается персонажей, я вдруг обнаружила, что никем не могу восхищаться. Могу сопереживать, могу жалеть, могу злорадствовать или не осуждать, могу осуждать или даже ненавидеть, но именно восхищаться кем-то и кого-то любить не могу. Слишком все несовершенны для этих чувств. Без меня много раз сказали, как Скарлетт цинично пользовалась мужчинами, как жестоко поступала с людьми, как предала собственную сестру и вообще никого не любила, кроме родителей, Эшли и Тары, какой ужасной матерью была для своих детей, какой была легкомысленной. Однако я отчего-то не могу судить её строго. Всё же в Скарлетт было чувство долга, и она умела быть благодарной на свой чёрствый, прагматичный лад. От хорошей матери тех лет её отличает лишь отсутствие терпения и переменчивое самообладание; Эллин была ненамного теплее с дочерями, просто не позволяла себе открытого давления, брани и рукоприкладства, и жила в спокойную эпоху, не была вынуждена в последний момент прятать обезумевшего от страха ребёнка. Однако Скарлетт с ужасом передумала отправлять Уэйда в Тару, узнав, что железную дорогу в её направлении уже заняли янки - не из чувства долга и не из соображений репутации хорошей матери, а из-за собственного беспокойства за жизнь сына. Да и когда ей было быть хорошей матерью для первых детей, когда кони бежали, а избы горели в буквальном смысле этого слова? Скарлетт всегда думала о том, сыты, одеты ли её дети и близкие, любимые или нет, а что у них в душе, и насколько порядочно она поступает, подумать ей в голову не приходило. Главным Скарлетт ошибочно считала то, что можно потрогать руками, а главными людьми - совсем не тех.

Маргарет Митчелл, презирая Скарлетт, названную ею проституткой, тем не менее выписала Сьюлин куда более отвратительной, чем свою нелюбимую главную героиню. Средняя сестра Скарлетт появляется нечасто, но демонстрирует куда более глубокие пороки, чем сама Скарлетт - концентрированный эгоцентризм, подлость, лень. Сьюлин пуста. Всё, что интересует её после выздоровления от тифа - она сама, её личный комфорт, визиты к соседям на единственной рабочей лошади, возможность отлынить от чёрной работы, от которой руки портятся. В то время как Мелани работает до обморока, а Кэррин едва стоит на ногах, Сьюлин делает вид, что ей тоже плохо от сбора хлопка под палящим солнцем. Чтобы не работать, Сьюлин манипулирует именем матери, пытаясь воздействовать на сестру. А потом она вовсе пытается продать ополоумевшего отца, чтобы у неё были наряды и возможность выходить в свет; Сьюлин прикладывает руку к гибели Джералда. И здесь подлость Скарлетт ни при чём.

Мелани - чудное солнце с глазами-свечами. Она добра, нежна и приветлива со всеми, невинна; грязь к ней словно не пристаёт. Как было справедливо замечено Ремарком, в тёмные времена видно светлых людей. Мелани становится сердцем общества в холодную эпоху перемен, уютным огнём, у которого отогреваются люди со схожим опытом потерь. Однако и на солнце есть пятнышки, кажущиеся незначительными, но тёмные. Мелани, забыв о том, что еды в Таре на всех не хватает, легко хочет помочь Кэтлин Калверт - поселить её в чужом по сути доме. И Эшли она оставила в Таре, искусно надавив на него слезами, и её слабосильный супруг, окончательно утратив своё достоинство, остался с любящими его женщинами там, где они хотели. Впрочем, человек Мелани всё равно хороший.

На Эшли во время первых прочтений я смотрела сквозь призму коллективного мнения, заклеймившего его тряпкой и ничтожеством, не понимавшего, что в нём нашла самолюбивая, яркая Скарлетт. Вот потому, что она самолюбивая, и нашла в нём - то, чем он отличается от других парней её круга. В отличие от крикливых, буйных бретёров и картёжников, балующихся стаканом, каковыми изображены юные джентльмены Юга, Эшли занимался охотой и участвовал в застольях лишь из необходимости, бретёром не был, отправляться на войну не хотел. Ему была по душе мирная жизнь, уединение, искусство; последнее для Скарлетт было непонятным явлением, но любовь к нему придавала Эшли загадку - яркий штрих к его необычной, утончённой внешности. Трагедия Эшли в том, что он при его интеллекте и достаточной прозорливости не обладает должной силой воли, особенно в личной жизни; ему, как и в деловой сфере, нужен кто-то более сильный. Он делает, что должно, на поле брани, справляется с командованием, стойко, героически переносит плен в лагере военнопленных и храбро участвует в акции ку-клукс-клановцев. Но делец из Эшли плохой, и в личной жизни он склонен подчиняться более сильным. Эшли мог бы быть успешен в банке, куда его звал приятель - исполнитель он хороший. Но Мелани ненавидела Север, ей хотелось остаться на Родине, и Скарлетт хотела иметь любовь всей жизни под рукой.

Насчёт Ретта Батлера моё мнение не поменялось. Мне он неприятен так же, как и много лет назад, и более того, я не понимаю причины массовой к нему любви. Ну чем, чем он это заслужил? Мошенник, контрабандист, авантюрист, подлец. За что его должна была любить Скарлетт? Он бросил её во время падения Атланты, одну с глупой нянькой, полуживыми лошадью, Мелани и её новорожденным ребёнком, чтобы идти на войну, которую он с первого дня осуждал - он предал Скарлетт, бросив её в беде. Зная, насколько сильно Скарлетт влюблена в Эшли, Ретт женится на ней - и всё время обвиняет её в том, что она думает не о муже, а о своей первой любви; обвинив очередной раз, уходит в салуны и бордели, ныть Красотке Уотлинг, а по возвращении закатывает истерики. Выкидыш у Скарлетт происходит при его участии. Её больную, бессознательную Ретт навестить не хочет - она ведь его в бреду не позвала. Лучше напиться до пьяных слёз и жалеть себя, уткнувшись в юбки Мелани... Знаете, даже Эшли, титулованный "тряпкой" всё же вёл себя в тысячу раз достойнее ах-какого-мужчины Батлера. По крайней мере, он останавливался перед своим зеленоглазым искушением хотя бы в последний момент, не заливал ничтожное горе и уж точно никому не ныл - жил, как живётся, работал старательно, хоть и плохо, делал, в общем, что должно. Но Эшли презирают, а Ретта обожают. Парадокс.

Отец из Ретта ещё хуже, чем из Скарлетт - мать. С пасынком и падчерицей ему легко - отчим должен стать прежде всего старшим другом, родителя ему не заменить, и почему бы не баловать чересчур сурово воспитанных детей? Родной дочери Ретт потворствует изо всех сил, нисколько не воспитывая, но не из-за позднего отцовства. В Бонни он пестует всё дурное, что в ней есть, назло Скарлетт, отлучившей его от постели. Ретт позволяет ей вольно разговаривать с самим собой, покупает слишком дорогие подарки, исполняет любой каприз, тонко настраивает против матери. Потворствуя дочери, Ретт не думает, как скажется это хотя бы на её физическом здоровье. Какой хороший отец позволит ребёнку засыпать у него на коленях за карточным столом и станет водить с собой в питейные заведения? И, позволяя Бонни сделать роковой прыжок, Ретт не думает о том, что он может быть роковым... После этого у него хватает совести в чём-то обвинять Скарлетт. Хотя чего ждать от человека, всю жизнь посвятившего ловле рыбы в мутных водах, который с таким упоением дразнил и без того униженную шестнадцатилетнюю девчонку?

И, пусть я не согласна с Маргарет Митчелл, - я, как читатель, имею на это право, - мне крайне жаль, что «Унесённые ветром» остались её единственным романом. Жаль, что она не решилась на вторую книгу - пусть не на продолжение, но на отдельную историю, живую, противоречивую, глубокую. Остаётся радоваться и благодарить за бессмертную эпопею о войне и эпохе перемен, жизни в которую, согласно китайской пословице, можно пожелать только врагу.