5 Самая длинная книга...

Если бы мне раньше сказали, что я буду читать книгу в 400 с небольшим страниц в течение трёх месяцев, задалась бы вопросом, а что я делала оставшиеся 89 дней, в коме лежала?
Нет, не то, чтобы не было в моей жизни долгостроев, "Что делать?" Чернышевского я бросала раз, и прочитав кое-как недели за три ненавижу её до сих пор, "Илиада", Гомера, опять же, растянулась на три года с перерывами. Но это было просто трудно. Здесь же трудно не было.
Ни трудно, ни нудно. Наоборот. Интересно. Наивкуснейший русский классический язык. Великолепная проработка образов и героев. Всё очень живо и очень ярко, но...
Писемский сотворил со мной невероятное. Автор настолько тягуче и тонко произвёл трансформацию главного героя из симпатичного передового борца за справедливость и лучшую жизнь в мерзкого дихотомичного ублюдка, что мне начало казаться это моей внутренней трансформацией. И подобная метаморфоза не могла меня не угнетать.
И если сначала я соглашалась с суждениями и поступками Калиновича, главного героя, то к концу книги я ужасалась тому чудовищу в которое он превратился, одновременно осознавая, что ни во что, собственно, он и не превращался, этим самым чудовищем Калинович был всегда. Чудовище с правильными моральными ориентирами - это потрясающе и отвратительно одновременно.
И если множество знакомых мне литературных героев в разные времена и в разных обстоятельствах разными способами перед обществом, вторично, а главное, перед самими собой пытались оправдать свои неблаговидные поступки, то Калинович до подобного не опускается, о нет. Он свят. И самое ошеломляющее то, что он свято верит в то, что он свят.
И читая после основного текста романа отзыв Анненкова о "Тысячах душ"

Он показал в нём деспотическую натуру с привитыми в ней семенами культурных идей. Созревшие плоды этой прививки не замедлили отозваться свойствами дерева, на котором выросли. Калинович на первых же порах оказывается способным распространять кругом себя, во имя прогресса, всеобщий плач и ужас, не заботясь, куда они приведут самое дело, предпринятое им в видах поправления нравов и укоренения добрых начал.

, Анненков называет Калиновича практически ласково ложным исправителем нравов, то я бы не назвала этого милейшего революционера даже палачом, Калинович - инквизитор.
Порекомендовала ли я бы "Тысячу душ" к прочтению? Да, несомненно. Стала бы я её перечитывать? Нет, даже под страхом смертной казни, сдам её завтра в библиотеку и буду каждый день думать о том, чтобы она мне больше никогда не попадалась на глаза.