5

Поразительная книга, с силой травмы врезающаяся практически под кожу. В ней Ницше доходит до жутких и прекрасных мыслей. То, что работа написана как бы «прозаично», в простоте отдаленная от «афористического» краткого привычного стиля Ницше, делает её необычной, очень чуждой, как бы странной и присутствующей некстати. Над ней будто меньше всего работал авторский редактор, словно практически не доводил её до ума и приличной формы. Эта книга — сырой материал, быстро набросанный на страницы рукой писателя, подбиваемого ускоренным желанием предать надуманное бумаге. По содержанию основного мотива книга задается вопросом о памяти. Это, безусловно, набросок генеалогии, т.е. происхождения, т.е. внедрения памяти через чудовищные аппараты насилия инструментами калёного железа в такое безвинное животное как человек. Активная сила забывчивости в человеке должна быть побеждена для того, чтобы сделать его памятливым, чтобы создать ему память. Крепко сложенные мордобийцы, которые обладают переливающимся через край здоровьем в своей распущенности не дают состояться памяти, ведь всякое психическое напряжение, оседающее в их уме, становится тут же моментально разряженно ударом в голову своему обидчику — «ты вызвал во мне, в изощренно скомпонованном раздражаемом кусочке материи, напряжение и бурление, а я, ударя в ответ, избавлюсь от них». На такой почве не способна состояться длительная эмоция. Тут нет длящегося переживания, потому что оно всегда разряжается, как бы подчиняясь «принципу удовольствия». Момент ресентимента (т.е. буквально re-sentiment, пере-живание, повторяющаяся эмоция, заново начинающаяся и возвращающаяся, долго сидящая внутри) в такой ситуации практически не может состояться. Но то ли дело захудалые телом и здоровьем, которые не способны ответить своему обидчику. Они, наделенные меньшей физической витальностью, вынуждены «терпеть», т.к. эмоция в них не разряжается, наоборот — она укореняется. Слабое тело не способно тягаться с сильным телом в правилах телесной крепости. Слабый испытывает всю прекрасную сторону ресентимента, т.е. длящейся эмоции, длящегося напряжения — у него возникает память, он начинает помнить предыдущее мгновение, которое теперь не исчезает в биокосмической пустоте забвения, а находится с ним, удленняя его ум. Долгий ум теперь уже жреца, дарованный ему внутренним неисчезающим напряжением, радикально отличается от сиюминутных импульсов беспамятного теперь уже воина. Так ум начинает помнить, так у него возникает память, так у него появляется возможность предвидеть, возможность строить длительные проекты, так он становится должником, выдрессированным существом. Так появляется, утратив своё животное блаженство, человек.