4

Так вышло, что сначала я познакомилась с оперой Чайковского, причем в папином пересказе и пропетых им ариях или их кусочках. Потом прослушала оперу целиком, потом кино смотрела в двух вариантах (оперном и по Пушкину), и только потом дело дошло до пушкинского оригинала. Так что повесть Пушкина никак мне не удается воспринимать без сравнения с этими первично-вторичными образами, несмотря на большой перерыв во времени после просмотров/прослушиваний и нынешним перечитыванием.
Опера вся такая мистическая, и там такой влюбленный Германн, который сходит с ума, и такая страшная мистическая графиня. У Пушкина на мистику есть только намек. Весьма расчетливый Германн, решивший использовать бедную Лизавету Ивановну, чтобы подобраться к графине. А графиня вредная, взбалмошная, но самая обыкновенная старуха. Призрак ее воспринимается мной как первые признаки сумасшествия Германна и отголоски его совести, а не как действующий персонаж. Для меня повесть Пушкина скорее социальная драма с элементами мистически неизбежного наказания за преступление. И как-то в ней не чувствуется такого накала страстей, как в опере, и даже наоборот, присутствуют юмористические нотки. Пушкин вообще такой, умеет к месту пошутить даже в самых серьезных сюжетах.
Повесть по-своему очень хороша и интересна, но первая любовь не ржавеет, так что в душе моей первенство остается за оперой.