Гуляя по горам и низинам, любуясь рыбами и птицами, радую сердце своё.
Цзи Кан

Один древний японец говорил, что ничто так не утешает, как скитания вдали от людей, там, где свежи воды и травы. Жаль, что не всем дано понять, насколько прав этот древний бродяга! Трижды прав.
Да, понятно, что пустынники ищут не только утешения, отдохновения утомлённому сердцу, разменявшемуся ради пустых бессмысленных дел в вечной житейской сваре. Но скажем, что променять на хижину в горах всё своё состояние – это ещё не подвиг, но уже мудрость.
Валентин Свенцицкий, чьи работы всегда чрезвычайно интересны, предлагает нам вернуться по волнам его памяти в тот год, когда он, ещё юношей, переживал душевный кризис и совершил незабываемое путешествие к пустынникам кавказских гор.
Вечная весна в одиночной камере – невозможна, если живешь с Богом. Ибо горы – это не только изумительная панорама, дисциплинирующая душу, это ещё и могучая твердь природы, наваливающаяся на душу и стремящаяся раздавить её. Возможен ли чуткий и внимательный человек, который оставшись один, среди бескрайней молчаливой природы, не почувствует, что он здесь не нужен? Но тот, кто живёт с Богом, чувствует совсем иной - нездешний ветер.

- Давайте, помолимся…
И все мы поворачиваемся на восток, к тёмной тенистой опушке леса, за которой яркими зубцами блестят освещённые горы…

Чем выше в горы, тем всё кристальнее и чище делается лик природы, тем меньше в монахах от мира сего. Свою внешне скудную жизнь они проживают с благодарностью за всё окружающее, а радость их совершенна. И там, высоко, в краю – на пределе возможном для жизни человека, они невероятно просты, не в пример нам дружелюбны, совестливы и трогательны, точно дети, и вместе с тем исполнены великого спокойствия, мудры и ответственны внешне, являя внутри живое биение духа и гигантский подвиг собранной созерцательной жизни, далекой от всякой рассеянности. Они выиграли величайшую на свете битву – битву за простоту сердца.
Рассеянность, развлечения, праздность – жизнь без этих вещей многим покажется странной, скучной и ненужной. Редкий человек знает, что не жизнь без развлечений порождает скуку, а скука порождает потребность в развлечениях; скука же – от неумения жить. В конце концов, как справедливо замечал Даниил Хармс: «Когда человек говорит: "мне скучно", - в этом всегда скрывается половой вопрос», а монахи отреклись от этого.
В книге нет наставлений и поучений, указаний на то, как нужно жить, лишь порой появится тихая и робкая, но требующая честного ответа, просьба:

- Да, хорошо у вас, - сказал я.
- Вот и оставайтесь у нас, - неожиданно предложил о. Исаакий.
- Нет, о. Исаакий, для меня это совершенно невозможно.
Мы остановились.
- Почему? – спросил о. Исаакий и посмотрел на меня в упор.
- Почему? Да прежде всего потому, что я хочу жить в миру. А разве, по-вашему, это плохо?
- Нет, не плохо… Но здесь лучше…

Наставлений нет, но многие выводы можно сделать самостоятельно, если, конечно, читатель не ленив. Я озвучу некоторые из них словами уже знакомого вам японца:

Смерть любого из нас, может быть, наступит сию минуту, не так ли? Мы же забываем об этом и проводим время в зрелищах. Это глупость почище всякой другой!

…изумительно, когда человек скромно ведёт себя, избегает роскоши, не приемлет богатств и не прельщается мирскими страстями. Издревле среди мудрых богатые - редкость.<…> Следует раскидать золото в горах, а драгоценности выбросить в бездну. Самый глупый человек - это тот, кто пленяется богатством.

Как подумаешь о цветах сердца человеческого, что блекнут и осыпаются даже без дуновения ветерка, - становится печальнее, чем от разлуки с умершим, когда постигаешь переход в мир за пределами нашего, ибо не забыть ни одного слова из тех, коим некогда ты внимал столь проникновенно.

Что сказать напоследок, не знаю, но замечу, что это в первую очередь – биография; хорошо написанная биография тайной, сокрытой ото всех жизни.